Цирк зажигает огни

К Пушкину у меня с детства отношение благоговейное, и меня всегда очень волновали подробности знакомства Надежды Дуровой с великим поэтом, редактором «Современника», страшно хотелось живо вообразить себе, как они познакомились, как протекал разговор такого редактора и такого необыкновенного автора, к тому же дамы — в пушкинскую пору среди авторского актива журналов, современным языком выражаясь, они

были редчайшим исключением. Не то, что ныне. У меня как руководителя семинаров по драматургии Союза писателей РСФСР число женщин-драматургесс чаще всего превосходило число драматургов…

И я решил обратиться к самому авторитетному источнику – письмам самого' Александра Сергеевича, собранным в последнем томе последнего из известных мне собраний его сочинений. Читал я пушкинские письма и невольно вспоминал его сетования на то, что мы бываем ленивы и нелюбопытны! Ведь ответы на многие вопросы – вот они, перед нами, и не надо ездить за тридевять земель ни в прямом, ни в переносном смысле этого слова!

И вот десятый том у меня на письменном столе. Первое письмо брату Надежды Андреевны Василию Андреевичу— от 15 июня 1835 года, в Елабугу, письмо любезное и доброжелательное, хотя В. А. Дуров (а они с А. С. Пушкиным познакомились на Кавказе в 1829 году) докучал своей назойливостью и прожектами. Об этих прожектах говорится и здесь: «жалею, что из ста тысячей способов достать 100000 рублей ни один ещё Вами с успехом, кажется, не употреблён». Но всё же главная тема письма иная: брат хлопочет перед Пушкиным за сестру, но именует её братом!

Речь идёт о тех самых «Записках».

Следующее письмо – от 19 января 1836 года, уже Дуровой, но обращается к ней Пушкин «милостивый государь Александр Андреевич». Смысл письма – разминулась рукопись «Записок» с адресатом.

17 и 27 марта 1836 года – вновь письмо Василию Андреевичу, теперь уже с редакционно-издательским уклоном, по поводу рукописи «братца», который «летом будет в Петербурге», однако, загадка разгадана, и Пушкин завершает письмо такими словами: «Прощайте, будьте счастливы и дай бог Вам разбогатеть с лёгкой ручки храброго

Александрова, которую ручку прошу за меня поцеловать». И там же приписка: «Сейчас прочёл переписанные «Записки»: прелесть! Живо, оригинально, слог прекрасный. Успех несомнителен».

Нет сомнения, что Пушкин был увлечён как читатель, но эмоциональный аккорд дополняют следующие строки, уже из письма поэта к Натали от 2 мая 1836 года, из Москвы в Петербург: «Что записки Дуровой? Пропущены ли цензурою? Они мне необходимы – без них я пропал». Издателя волнует издательский успех, «Записки» становятся «гвоздевым» материалом второго номера «Современника» за 1836 год.

Новое письмо автору – от 10 июня 1836 года, опять же из Петербурга в Елабугу. Это уже редакторские суждения о названии и призыв вступать на поприще литературное столь же отважно, как и на то, что прославило автора, то есть ратный путь. Очень важные слова перед припиской: «Полумеры никуда не годятся». Думается, это пушкинский завет и всем последующим поколениям литераторов. А приписка любезна и гостеприимна: «Дом мой к Вашим услугам. На Дворцовой набережной, дом Баташева у Прачечного мосту».

Около 25 июня опять же – из Петербурга в Елабугу и вновь Дуровой. Письмо от Дуровой Пушкин в ответ именует «откровенным и решительным», носящим «отпечаток… пылкого и нетерпеливого характера». Отвечает на сей раз Пушкин по пунктам, слова «по пунктам» подчёркивает. Дурова его торопит с цензурой, изданием, деньгами… Мне лично кажется, что всё это очень неделикатно: во-первых, она лишь вступает «на новое», «чуждое ещё» ей поприще, во-вторых, она ведь понимает, что это не просто издатель журнала, а первый в России поэт!

Вот и всё… Я, уже машинально, листаю последний том, последние его страницы и вновь переживаю последние месяцы жизни Пушкина… В Петербург Дурова приехала, свои впечатления о стольном граде и о встречах с Пушкиным описала в повести «Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения». А с братом её, скорее всего, Пушкин более и не свиделся.

В седьмом томе того же издания в цикле «Table-Talk»[192] есть такая запись Пушкина «О Дурове» от 8 октября 1835 года, то есть уже после первого письма в Елабугу. Запись носит, как и другие записи цикла, анекдотический характер: «Брат в своём роде не уступает в странности сестре». И А. С. Пушкин, и М. И. Пущин в воспоминаниях «Встреча с А. С. Пушкиным за Кавказом» подтверждают, что Василий Андреевич Дуров, как и отец его Андрей был городничим. Пушкин завершает свой шуточный текст цитатой из письма В. А. Дурова к нему: «История моя коротка: я женился, а денег всё нет».