Цирк зажигает огни

Выйдя в отставку в 1816 году в возрасте 33 лет, Надежда Андреевна доживёт до 83-х! Это нам сейчас, в конце XX века, кажется, что всё это «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой», говоря пушкинскими словами. А на самом деле год смерти Надежды Андреевны Дуровой вовсе не далёк – это 1866 год, а Владимир Леонидович родится на свет в 1864 году, через год – его брат Анатолий. Выходит, они уже жили в ОДНО ВРЕМЯ: у неё был самый закат, у них самый рассвет.

Никакого открытия в этом сопоставлении дат нет, но всё-таки оно и для меня самого вдруг явилось неожиданным! Даже чисто психологически время Надежды Дуровой я лишь угадывал, а братья Дуровы были моими современниками: ведь я – ровесник XX века.

Прежде чем перейти к ним, основоположникам династии, я хочу несколько слов сказать о Дуровых-потомках. Отец девицы-кавалериста Андрей Дуров был обедневшим дворянином, офицером гусарского полка, после выхода в отставку получил должность городничего в далёком провинциальном Сарапуле на Каме на территории нынешней Удмуртии. Далековато и по нынешним масштабам, а в те времена – вообще даль несусветная! Вот куда забросила судьба отца Надежды Дуровой!

Ещё при первых Романовых смоленско-полоцкие шляхтичи Туровские переселились на башкирские земли. Здесь сперва стали зваться на русский лад Туровыми, а потом почему-то стали Дуровыми. Как мне удалось выяснить, Надежда Андреевна Дурова – не родная бабушка будущим дрессировщикам Владимиру и Анатолию, а двоюродная! Посему все рассуждения о каких-то прямых родственных генных приобретениях требуют большой осторожности. Нет сомнения в другом: о своей родословной в общих чертах братья Дуровы знали, дворянами, имеющими трёхсотлетнее дворянство, себя осознавали.

Однажды, как утверждает автор книги «Братья Дуровы» А. Таланов, уже искушённый в своём ремесле Анатолий Дуров столкнулся с хамством какого-то офицерика, заоравшего на него: «Клоун, ты разговариваешь с офицером!» На это Анатолий Дуров с гордостью ответил: «Козёл, ты разговариваешь с дворянином!» Вышла дуэль, правда, закончившаяся выстрелами в воздух. При чём тут козёл? Да дело в том, что дуровский дрессированный козлик не уступил места на дороге тому самому офицерику. К тому же и номер дуровский носил антивоенный, антиармейский по сути свой характер.

«Труды жизни военной», как писала в своих «Записках» Надежда Дурова, братьев не манили. В военной московской гимназии они учились неохотно, с радостью посещая лишь гимнастический зал. Прямой путь из военной гимназии был бы в кадетский корпус, затем в юнкерское училище, наконец – офицерская служба, армейские будни. А далее – читай повести и рассказы Куприна!.. И братья Дуровы предпочитают будни цирковые[191]. Если Надежду Дурову влёк, манил, звал, увлекал военный быт, и этот зов унёс её из дому, то непосед Владимира и Анатолия радостно тревожили огни манежа, цирковая музыка, кочевая жизнь артиста.

Роднили их с девицей-кавалеристом романтика дорог, жажда славы и опять же, литературные способности.

Продолжая изучать жизнь и деятельность Надежды Дуровой, я вдруг сделал для себя открытия: не только лишь грядущие сабельные звоны, пороховые дымы и костры на привалах решили её военную судьбу, но прежде всего то, о чём она не писала и о чём как-то умалчивают многие её биографы.

Прежде всего надо сказать, что она не была девицей! Она была замужней дамой и матерью! «Записки» – произведение в основе своей документальное, но автор намеренно пропустила страницы о своём замужестве. В 1801 году восемнадцати лет отроду она была выдана замуж за чиновника В. С. Чернова, скорее всего, – подчинённого градоначальнику Андрею Дурову. Через год она родила сына, а уже в 1804 году, оставив мужа и ребёнка, вернулась к отцу, как пишет один биограф, «из-за семейных неурядиц», но, как подчёркивает другой, – она была увлечена есаулом казачьего отряда, который стоял в Сарапуле. Таким образом, на верном коне Алкиде, подаренном ей отцом, она бежала не просто из родительского дома, не вообще в армию, а конкретно – догонять казачий отряд с есаулом, фамилию и имя которого известные мне источники не сохранили.

Такова необходимая вставка в начало её биографии. А вот столь же необходимое дополнение к последней главе её жизни. В старости, имея пенсию и чин штабс-ротмистра в отставке, она живёт попеременно то в Сарапуле, то в сравнительно недалёкой от него Елабуге в доме брата. Своего дома у неё, вероятно, нет, своей семьи явно нет, нет личного счастья, личная жизнь не сложилась. Она и в преклонном возрасте продолжает носить мужской костюм и сердится, когда к ней обращаются как к женщине! Это уже больше чем причуда!