Цирк зажигает огни

Сказано – сделано. И Юра был определён в школу фабрично-заводского ученичества при типографии Борщевского на Садово-Триумфальной улице. Сперва шло ознакомление в общих чертах с типографским делом, а потом без особого энтузиазма Юра стал изучать печатное дело, однако, полиграфическая карьера Дурова-внука была прервана… любовью.

Ему уже шёл семнадцатый год, и в общем-то ничего удивительного в этом нет, но ситуация, в которую он попал как юный влюблённый оказалась весьма не простой.

Среди типографских «фабзайцев» была юная девушка Полина. Юра приглашал её в Сокольнический парк, читал ей стихи любимых поэтов, веселил её устными юмористическими рассказами из репертуара Полевого-Мансфель-да. Работала Полина чаще всего во вторую смену, и Юра, отработав своё время, терпеливо дожидался её у ворот. В конце концов, он стал часто опаздывать на работу, получал взыскания, выслушивал нотации и в итоге перестал вообще ходить на работу! А дома громогласно объявил, что типография… сгорела! Может быть, и сгорела, но только – в огне юношеской неистовой любви! А так всё было на месте, следов пожара обнаружить не удалось. С этим известием одна из сотрудниц Уголка зверей вернулась домой, и Юра был разоблачён в очередной раз. Деду пошла телеграмма… В ответ пришла другая. Юра её текста не запомнил, но смысл был прост – пусть идёт, куда хочет! И Юра пошёл, конечно, к Полине.

Больше он никуда идти не хотел!

Полины дома не оказалось. Вместе с ней в комнате жила одна милая сердечная девушка, которая была к Юре неравнодушна и по этой причине охотно раскрыла ему глаза на коварство Полины, которая, оказывается, уделяла больше внимания другому «фабзайцу». Юра бросился искать Полину и предложил ей выбор: «Он или я! Выбирай!» И девушка с простодушной наивностью ответила:

– Нет, лучше ты уйди, Юра…

И он ушёл. На чердак общежития ФЗО, чтобы сразу же покончить счёты с жизнью! Разорвал на себе рубашку, выхватил из кармана перочинный нож… Но тут явился комендант общежития и деловито указал:

– Можешь это делать, где угодно, но только не во вверенном мне учреждении.

Расправу над собой неудачливый влюблённый решил продолжить дома, и тоже на чердаке. Взял и резанул ножом по руке, как Петроний, но вдруг заорал:

– Караул! Спасите!

В карете «Скорой помощи» он услышал наставления врача:

– Петроний вскрывал вены не у запястья, а в сгибе локтя. И не на чердаке, а в ванной!

В больнице Юра пробыл недолго, но выписываться ему не хотелось. Фактически дедушка прогнал его из дома, его уволили из типографии, от него отказалась Полина… Все несчастья сразу!

Но выход из положения нашёлся сам собой – Юра решил… торговать щенками! Была у него собственная овчарка, которая принесла девять породистых щенков. С помощью одного знакомого соседа, большого любителя собаководства, он стал реализовывать пёсиков. Но не тут-то было! Одна соседушка, зная, что внук с делом не в ладах, решила, что Юра украл у деда собачек, и пожаловалась на него в милицию. Началась следственная волокита, хотя дело не стоило и выеденного яйца.

И тут опять, словно бог из машины в античном театре, все конфликты разрешил дед, вернувшийся с одних гастролей, чтобы после короткого отдыха отправиться на гастроли другие.

На сей раз внуку пришлось помогать деду в делах погрузочных – ведь у Владимира Леонидовича по тому времени был самый большой среди цирковых артистов страны аттракцион!

Дед уехал, а внук остался в Москве с неизменным для него вопросом «Что делать?». И вдруг Юра узнаёт, что в Москве открывается особенный театр – «Театр книги». Руководил им Лев Новый. Такой псевдоним придумал себе чтец Кириллович. Он долго не мог остановиться на подходящем названии, придумывал то одно, то другое. Иногда его театр именовался «Театром на костре», иногда – «Театром у костра», но суть творческого коллектива оставалась неизменной – там прежде всего учили ЧИТАТЬ, устно, художественно. В репертуаре были произведения Эмиля Верхарна и Сергея Есенина. Молодые чтецы явно подражали Владимиру Яхонтову и Александру Закушняку. Потом Лев Новый решил, что молодым студийцам надо обязательно вместе сыграть в каком-нибудь спектакле, и поставил одноактную пьесу «Осиное гнездо». Там были какие-то пикантные сцены, смущавшие артистов своей избыточной откровенностью, скажем так. Но тут вновь вернулся дед, многотерпеливый и неугомонный, и извлёк внука из этого «Осиного гнезда».