Цирцея

Отвечать времени не было. Тело Сциллы вывалилось из тумана. Эту студенистую громаду я увидела впервые. На наших глазах, прямо над нами она съезжала вниз, царапаясь о скалу. Головы Сциллы визжали и взметывались, будто силясь втащить тело обратно. Но оно лишь неудержимо сползало, как камнями нагруженное. Я уже видела, откуда растут ее конечности – двенадцать уродливых щупалец тянулись от туловища куда-то в туман. Гермес говорил, Сцилла всегда их прячет, они свернуты кольцами там, в ее пещере, среди костей да завалявшихся обрывков плоти, и крепко держатся за камни, чтоб остальная Сцилла, ринувшись вниз за поживой, могла вернуться обратно.

Головы скулили, лязгали зубами и, становясь на дыбы, норовили покусать свои же шеи. Серую кожу Сциллы исполосовали потеки желтой пены и ее собственной красной крови. Где-то зашуршало, будто валун волокли по земле, и вдруг нечто серое, пролетев мимо нас, шлепнулось в воду рядом с лодкой. Палуба резко накренилась, я едва устояла на ногах. А обретя равновесие, поняла, что вижу одну из гигантских конечностей Сциллы. Толстая, как самый древний дуб на Ээе, она висела плетью, уходя под воду.

Хватка ее разжалась.

– Уходим, – сказала я. – Быстрее. Это только начало.

И не успела договорить, как шуршание послышалось вновь.

Телемах предостерегающе вскрикнул. Вторая конечность шлепнулась так близко к корме, что утянула ее за собой – поручень ушел под воду наполовину. Толчок сбил меня с ног, а Телемаха сбросил со скамьи. Но он сумел удержать весла и, поднатужившись, вогнал их на место. Вокруг нас бурлили волны, лодку кидало то вверх, то вниз. А над нашими головами вопила и билась Сцилла. Под тяжестью упавших конечностей она сползала со скалы. Мы оказались уже в пределах досягаемости, но Сцилле было не до нас. Она яростно кусала обмякшую плоть своих щупалец. Поколебавшись мгновение, я воткнула древко копья меж тюков с припасами, чтобы не укатилось в неразберихе. И выхватила у Телемаха одно весло.

– Ходу.

Мы гребли изо всех сил. Еще одна конечность, прошуршав, рухнула в воду, поднятая ею волна захлестнула палубу и развернула нас носом к Харибде. Я увидела мельком этот вихревой хаос, поглощавший целые корабли. Вцепившись в руль, Телемах пытался повернуть лодку.

– Веревку! – крикнул он.

Я выкопала ее из тюков с припасами. Сделав петлю, Телемах накинул веревку на руль, дернул, силясь направить лодку назад, прочь из пролива. Тело Сциллы раскачивалось над нами на высоте в две мачты. Конечности вываливались одна за другой, и каждый рывок утягивал болтавшееся туловище все ниже.

Десять, считала я. Одиннадцать.

– Надо уходить!

Телемах выровнял нос. Отвязал руль, и мы опять кое-как ухватились за весла. Лодку под скалой швыряло туда-сюда по изрезанным волнам, словно опавший лист. Вода вокруг нас пожелтела. Лишь одна, последняя конечность висела теперь вдоль скалы. Только она, тугая, неестественно растянутая, и удерживала Сциллу.

И вот разжалась. Гигантское тело Сциллы ударилось о воду. Волна вырвала весла из наших рук, обдала мне голову холодной соленой водой. Краем глаза я увидела, как наши припасы смывает в море и вместе с ними исчезает в белой пене Тригоново копье. Утрата эта ударом под дых поразила меня, но думать о ней было некогда. Ожидая, что палуба под нами вот-вот треснет, я схватила Телемаха за руку. Но крепкие доски выдержали, и веревка на руле тоже. Последняя огромная волна, накатив, вытолкнула нас вперед, прочь из пролива.

Чмоканье Харибды стихло, вокруг нас раскинулось море. Поднявшись на ноги, я оглянулась. Под скалой, где обитала Сцилла, торчал громадный риф. Очертания шести змеевидных голов над ним я различала, но они не двигались. И больше никогда не будут. Сцилла обратилась в камень.

* * *

До суши добирались долго. Руки и спина у меня болели, словно исхлестанные плетью, а Телемаху наверняка было и того хуже, но наш парус каким-то чудом уцелел и влек нас вперед. Круглое блюдо солнца скатилось в море, над водами воцарилась ночь. В исколотой звездами черноте я разглядела сушу, мы втащили лодку на берег. Весь наш запас пресной воды пропал, и Телемах глядел вокруг мутными глазами, почти не разговаривал. Я отыскала речку, принесла ему до краев наполненную чашу, которую сотворила из камня. Телемах осушил ее, а потом очень долго лежал без движения – я даже испугалась, – но в конце концов откашлялся и спросил, нет ли чего поесть. Я успела уже собрать немного ягод и выловить рыбину – она жарилась на вертеле над костром.

– Прости, что подвергла тебя такой опасности. Нас бы на кусочки разнесло, если б не ты.

Телемах устало кивнул, пережевывая рыбу. Лицо его все еще было бледно и искажено.

– Признаюсь, я рад, что повторять это нам не придется.

Он навзничь лег на песок, и глаза его закрылись.