Цитадель

Зубцы цитадели возвышались над лиственным пологом; окно наверху мерцало оранжевым светом — наверно, там горел камин. Чтобы не сбиться с пути, Дэнни пошел напрямик, на оранжевое мерцание, продираясь сквозь какие-то кусты, спотыкаясь о корни и камни. В сандалиях он хромал еще сильнее, а всякий раз, когда босые пальцы соприкасались с чем-то влажным и холодным, вздрагивал от омерзения. И как он раньше умудрялся ходить в такой обуви? Все равно что босиком.

Но он по-прежнему чувствовал себя хорошо. Даже слишком хорошо. Не то чтобы ему это не нравилось — кому не нравится хорошее самочувствие? — но он никак не мог до конца поверить, что такие перемены возможны. Выходило, что он слишком легко отделался, и от этого на душе становилось как-то тревожно. А когда на душе тревожно, человек, даже при идеальном самочувствии, все равно ждет, что случится нехорошее.

Дохромав до цитадели, Дэнни ощупью, держась одной рукой за камни, пробрался вдоль стены к тем деревьям, под которыми разговаривали недавно Анна с Миком, и тут же заметил свой счастливый ботинок. Он преспокойно стоял на самом видном месте, словно дожидаясь хозяина. Слишком легко! Подняв ботинок с земли, Дэнни заглянул внутрь, поднес его к лицу и ощутил милый крепкий запах кожи. Много лет назад, когда он еще только купил эти ботинки, он каждый вечер ставил их рядом со своей кроватью, и последним запахом, который он вдыхал в себя перед сном, и первым после пробуждения был запах их кожи. Казалось бы, со временем он должен был выветриться — но не выветривался. Даже сейчас, спустя восемнадцать лет, от ботинок по-прежнему исходил тот же крепкий терпкий запах, чему Дэнни немало удивлялся и иногда даже сомневался: а не мерещится ли ему?

Сняв левую сандалию, он натянул ботинок прямо на голую ногу. В результате правая больная нога сразу стала сантиметра на три-четыре короче левой, и, приступая к поискам второго ботинка, Дэнни хромал уже гораздо сильнее. Он методично обшарил все от основания башни до большого дерева, под которым стояли Анна и Мик. Он проверил заросли по обе стороны от башни, направляя фонарик даже туда, куда ботинок никаким мыслимым образом отскочить не мог. Увы! Время от времени Дэнни оглядывался на окно, вычисляя возможные траектории полета ботинка. Лишь задрав голову в пятый или шестой раз, он заметил в злополучном окне что-то темное, торчащее углом с каменного откоса. Направил слабый луч фонарика вверх, прищурился.

Так и есть. Его правый ботинок.

Дэнни попытался сбить его камнем, но промахнулся. Швырнул второй камень, вслед ему третий, побольше, — на этот раз камень как будто чиркнул по коже, но ботинок продолжал торчать: наверно, за что-то зацепился. Дэнни нашарил на земле отломанную ветку и запустил в темноту. Звякнуло стекло, Дэнни замер, ожидая, что сейчас зазвенят осколки и послышится скрежещущий голос баронессы. Но пронесло. Наверно, она назло ему закрыла окно на щеколду, оставив ботинок красоваться наверху. А может, она его просто не разглядела, роста не хватило. В любом случае сбить его теперь можно было только увесистым камнем. Но от увесистого камня, скорее всего, вылетит и стекло, а из окна высунется баронесса. Нет уж, спасибо. Лучше он придет завтра, с лестницей и шестом.

В конце концов Дэнни подобрал снятую сандалию и двинулся обратно, в ботинке на левой ноге и сандалии на правой. Учитывая, что колено по-прежнему болело, а ноги были теперь разной длины, прогулка по саду не доставляла ему особого удовольствия; но когда он не пытался идти нормально,а ковылял, как ему было удобно — то есть примерно как инвалид с деревянной ногой, — все было более или менее терпимо. Конечно, окажись поблизости хоть одна живая душа, Дэнни бы постарался шагать по-человечески.

Луну окончательно затянуло тучами, в воздухе повисло ожидание грозы. Земля мягко пружинила под ногами. Когда Дэнни светил вверх, луч фонарика выхватывал из черноты фрагменты веток и веточек, которые выстраивались в аккуратный тоннель. Ночной сад, полный живых существ, почти физически давил на Дэнни и от этого казался ему мертвым и пустым.

Проковыляв таким манером пару минут, Дэнни замедлил шаг. А куда он, собственно, так спешит? Обратно в свою комнату? Но его и так уже преследовало ощущение, что он пробыл там безвылазно несколько месяцев. В башню? В башне баронесса. К пролому в стене? Пролом далеко, вряд ли он до него доковыляет; да и как карабкаться по камням, когда одна нога в ботинке, другая в сандалии, а долбаное колено не сгибается?

Некуда ему спешить, понял Дэнни, и его хорошее самочувствие мало-помалу стало улетучиваться.

Когда он остановился, листья под ногами перестали шуршать, но в кустах совсем рядом что-то хрустнуло. Дэнни замер на месте, прислушиваясь. Наверху ветер поскрипывал ветвями, иногда с разных сторон доносились мелкие неясные шорохи. Птицы? Мыши? Возможно, но не только. Было еще что-то. Или кто-то. Как только Дэнни делал шаг, звук слышался снова.

Страх, как конденсат, холодными каплями оседал в груди.