Цитадель

- Вы бы лучше вошли. - Затем, с внезапным раздражением: - Ох, да садитесь же ради Бога! Не стойте, как пресвитерианский священник, который готовится предать кого-нибудь анафеме. Выпить чего-нибудь хотите? Нет? Ну, конечно, я так и думал, что не захотите.

Но даже и тогда, когда Эндрью, неохотно уступая его настояниям, сел с оборонительным видом и даже закурил папиросу, Денни не торопился начинать разговор. Он сидел, тыкая своего пса Гоукинса носком рваной домашней туфли. Наконец, когда Мэнсон докурил папиросу, он сказал, кивком головы указывая на стол:

- Взгляните, пожалуйста, на это!

На столе стоял прекрасный цейсовский микроскоп и лежало несколько препаратов. Эндрью поместил один из них под микроскоп и сразу различил характерные палочки - группы тифозных бактерий.

- Сделано, конечно, очень неумело, - небрежно, скороговоркой заметил Денни, как бы торопясь предупредить критику. - Просто сварганил кое-как. Я, слава Богу, не лабораторная крыса. Я хирург. Но при наших проклятых порядках приходится быть мастером на все руки. Впрочем, как ни плохо сделаны препараты, ошибиться нельзя, видно даже и невооруженным глазом. Я их приготовил на агаре[*] в моей печке.

- Значит, и у вас были случаи тифа? - спросил Эндрью с жадным интересом.

- Четыре. Все в том же участке, где ваши. - Денни замолчал. - И эти клопики, что вы ту видите, - из колодца в Глайдер-плейс.

Эндрью смотрел на него, оживившись, сгорая от желания задать десятки вопросов, начиная понимать, как серьезно относится к своей работе этот человек, а главное - безмерно обрадованный тем, что ему указали источник заразы.

- Видите ли, - заключил Денни все с той же холодной, горькой иронией, - паратиф здесь более или менее обычное явление. Но когда-нибудь - скоро, очень скоро! - мы дождемся хорошенькой вспышки эпидемии. Виновата в этом главная канализационная труба. Она вся дырявая, и нечистоты просачиваются из нее, отравляя половину подземных источников в городе. Я вдалбливал это Гриффитсу, пока не измучился. Но он - ленивая, увертливая, ни на что не годная благочестивая скотина. Во время нашего последнего разговора по телефону я ему пригрозил, что при встрече проломлю ему башку. Наверное, оттого он и увильнул от вас сегодня.

- Это черт знает что! Позор! - крикнул Эндрью, увлеченный внезапным порывом возмущения.

Денни пожал плечами:

- Он не хочет требовать ничего от городского управления, боясь, как бы ему не урезали жалованье, чтобы оплатить необходимые расходы.

Наступило молчание. Эндрью горячо желал продолжения разговора. Несмотря на неприязненное чувство к Денни, в нем странным образом возбуждали энергию пессимизм этого скептика, его хладнокровный и обдуманный цинизм. Но он не находил предлога оставаться здесь дольше. Поэтому он встал из-за стола и направился к двери, скрывая свои истинные чувства и решив просто вежливо поблагодарить Денни, показать ему, какое облегчение он теперь испытывает.

- Очень вам признателен за сведения. Благодаря вам мне теперь все ясно. Меня беспокоила причина эпидемии, я думал, что тут имеется какой-то носитель заразы, но раз вы установили, что все дело в колодце, тогда это гораздо проще. Отныне в Глайдер-плейс должны будут кипятить каждую каплю воды.

Денни поднялся тоже.

- Это Гриффитса следовало бы прокипятить! - проворчал он. Затем с прежним сатирическим юмором добавил: - Пожалуйста, без трогательных выражений благодарности, доктор! Нам с вами, вероятно, придется еще не раз терпеть общество друг друга, пока вся эта история не кончится. Приходите ко мне, когда захочется. Мы здесь не слишком избалованы общением с людьми. - Он посмотрел на свою собаку и докончил грубо: - Даже доктору-шотландцу будем рады. Не так ли, сэр Джон?

Сэр Джон Гоукинс ударил хвостом по ковру и, словно дразня Мэнсона, высунул красный язык.

Тем не менее, возвращаясь домой через Глайдер-плейс, где он по пути дал строгий наказ относительно кипячения воды, Эндрью чувствовал, что Денни теперь вовсе уж не так ему противен, как ему раньше казалось.

IV

Эндрью ринулся на борьбу с тифом со всем пылом энергичной и стремительной натуры. Он любил свое дело и считал удачей то, что ему в самом начале карьеры представился такой случай. Эти первые недели он работал, как вол, - и работал с наслаждением. На нем лежала вся повседневная практика, а справившись с ней, он с увлечением занимался своими тифозными больными.

Пожалуй, ему везло в этой первой борьбе. К концу месяца все его пациенты стали поправляться, и можно было думать, что вспышка эпидемии подавлена. Когда он размышлял о всех принятых им мерах, которые проводил с неумолимой строгостью, - о кипячении воды, дезинфекции, изоляции больных, о пропитанных карболкой простынях на каждой двери, хлорной извести, которую он целыми фунтами заказывал за счет миссис Пейдж и собственноручно засыпал ею сточные канавы в Глайдере, - он говорил себе в упоении: "Помогло! Я не стою такого счастья. Но, видит Бог, это сделал я!"

Он испытывал тайную, постыдную радость оттого, что его пациенты выздоравливают скорее, чем пациенты Денни.