Цитадель

Розовощекий, с светлыми, напомаженными брильянтином волосами, в костюме прекрасного покроя, из рукавов которого высовывались манжеты с запонками из черного опала, Фредди представлял собой симпатичного молодого человека, не красивого, — черты лица у него были очень уж заурядные, — но добродушного и остроумного. Пожалуй, он был немножко самонадеян, но когда он хотел понравиться, ему это удавалось. Он легко сходился с людьми. Но, несмотря на все это, в университете доктор Мюэр, патолог и циник, однажды сказал ему угрюмо перед всей аудиторией: «Вы ничего не знаете, мистер Хемсон. Ваша голова подобна воздушному шару и наполнена только газом самообожания. Но такой, как вы, никогда не пропадет. Если вам удастся, надув преподавателей, пройти через те детские игры, которые у нас здесь называются экзаменами, то я вам предсказываю большое и блестящее будущее».

Обедать они пошли в ресторан, так как для обеда в отеле все трое не были одеты подобающим образом. Фредди, правда, сообщил, что ему сегодня вечером придется переодеваться во фрак: предстоит танцевальный вечер, ужасно скучный, но он должен туда показаться.

Небрежно заказав обед по карточке, где все названия невероятно отдавали медициной: «суп Пастер», «камбала мадам Кюри», «говяжье филе а ля Съезд врачей», Фредди принялся с драматическим жаром вспоминать былые дни.

— Никогда бы я не подумал, — закончил он, качая головой, — что старина Мэнсон похоронит себя в долинах Южного Уэльса.

— А вы полагаете, что он окончательно себя там похоронил? — спросила Кристин с несколько натянутой усмешкой.

Наступило молчание. Фредди оглядел зал, битком набитый посетителями, улыбнулся Эндрью:

— А какого ты мнения о съезде?

— Мне кажется, — сказал нерешительно Эндрью, — он полезен тем, что дает возможность идти в ногу с прогрессом.

— В ногу с прогрессом! Да я за всю неделю не был ни на одном заседании их дурацких секций. Нет, нет, дружище, важно не это, а то, что на съезде встречаешься с людьми, заводишь знакомства. Ты представить себе не можешь, каких влиятельных людей я успел расположить к себе за эту неделю. Вот для того-то я и приехал на съезд. Вернувшись в Лондон, я им позвоню по телефону, стану бывать у них, играть с ними в гольф. А там — помяни мое слово — с их помощью налажу свои дела.

— Я не совсем тебя понимаю, Фредди, — сказал Мэнсон.

— Боже мой, это так же просто, как расколоть полено. Я пока остаюсь на службе, но уже присмотрел себе славный кабинетик в Вест-Энде, на дверях которого шикарно будет выглядеть изящная медная дощечка с надписью: «Фредди Хемсон, бакалавр медицины». Когда эта дощечка появится на дверях, мои новые знакомые будут направлять ко мне пациентов. Ты же знаешь, как это делается между врачами: взаимные услуги. По пословице: «Почеши мне спину, а я тебе почешу». — Фредди с наслаждением отхлебнул глоток белого вина и продолжал: — Кроме того, полезно потолкаться и среди мелкой провинциальной братии. Иногда они тоже могут прислать мне в Лондон подходящую дичь. Да вот хотя бы ты, старина, — через год-другой и ты будешь направлять ко мне в Лондон пациентов из вашего — как бишь его? — Блэн... ну, не помню, как оно называется.

Кристин быстро глянула на Хемсона, как будто хотела что-то сказать, но сдержалась. Она больше не поднимала глаз от тарелки.

— Ну, а теперь расскажи о себе, Мэнсон, сын мой, — сказал Фредди с улыбкой. — Что у тебя нового?

— Да ничего особенного. Я принимаю в бревенчатой амбулатории, делаю в среднем тридцать визитов в день. Лечу большей частью шахтеров и их семьи.

— Не велик успех! — соболезнующе покачал головой Фредди.

— А я очень доволен, — спокойно возразил Эндрью.

Вмешалась Кристин:

— Но ведь тут настоящая работа!

— Да, вот недавно, например, у меня был очень интересный случай, — сказал Эндрью. — Я даже написал заметку в «Журнал».

Он коротко описал Хемсону болезнь Имриса Хьюза. Но хотя Фредди усиленно делал вид, что слушает с интересом, глаза его все время шныряли по залу.

— Да, это блестяще, — заметил он, когда Мэнсон кончил. — А я думал, что зоб встречается только в Швейцарии или где-то там еще. Во всяком случае ты, надеюсь, содрал с него за это дело кругленькую сумму. Да, кстати о гонорарах. Сегодня один парень сообщил мне самое лучшее решение вопроса о гонораре. — Фредди опять оживился, увлеченный поданной ему кем-то сегодня идеей получать плату за визиты наличными. Его красноречивые разглагольствования продолжались до самого конца обеда. Наконец он встал, бросив на стол салфетку.

— Пойдемте пить кофе на террасу. Мы закончим там нашу конференцию.

К трем четвертям десятого его сигара была докурена, запас анекдотов иссяк, и Фредди, тихонько зевнув, посмотрел на свои платиновые часы-браслет.

Но Кристин его предупредила.

Она весело взглянула на Эндрью, выпрямилась и спросила:

— Нам как будто пора ехать?

Мэнсон хотел было возразить, что до отхода поезда еще полчаса, но Фредди сказал:

— А мне, пожалуй, надо собираться на этот проклятый бал. Неудобно задерживать компанию, с которой я иду.

Он проводил их до дверей и долго и дружески прощался с обоими.