Цитадель души моей

Старики слабеют, а молодежь — что у нас, что у вергов — в тонкости политики вдаваться не любит и всё видит исключительно в чёрно-белом цвете. Это худший вариант — если старые вожаки уже не в силах сдерживать разбойничьи настроения подросших щенков, то без драки не обойтись. Но есть еще вариант два: чекалки. Cui prodest, понимаешь? Первые, кто выиграет от большой драки в Балене — это как раз чекалки. И они уже не в первый раз там интриги затевают. Но и это еще не всё, есть варианты три, четыре и пять. Новый префект Испании — чрезвычайно самонадеянный молодой человек одного из особо приближенных родов… вдобавок — завзятый бестиефоб. Не раз уже заявлял во всеуслышание, что желает видеть Империю очищенной от зверья и собирается всячески этому содействовать. К сожалению, мозгов у него хватит, чтобы стравить вергов и людей в своей провинции, но не хватит, чтобы просчитать последствия этого. К двойному сожалению. Еще есть мнение, что наша армия чересчур застоялась — легионы-де давно не получали хорошей встряски. И для повышения боеготовности оной армии неплохо бы устроить маленькую победоносную войну. А где ж её устраивать, как не в Испании? Ну не в лесах Лидии же? Если этот вариант окажется ближе остальных к истине, то можно вообще каждого легата в подозреваемые записывать, да и среди сенаторов «ястребов» — чуть не половина. А еще дошел до моих ушей слух, что это замысел таки вергов, но не молодых, а именно что старых — что они уже спелись с кланами Иллирии и, как только армия — с большей частью егерей — перейдет Пиренеи, здешние кланы устроят всей Империи ночь Последней Охоты. Есть из чего выбрать, а?

Я нахмурился.

— Понятно, что ничего не понятно. Буду разбираться по обстановке. А кто из наших сейчас в Балене?

Дерек махнул рукой разражено:

— Гракх!

— А… — я понимающе кивнул. К надраенному до зеркального блеска образу Септия Гракха даже кличка никакая приклеиться не смогла. Так он и остался — Гракхом. Он — ромеец, и не просто ромеец, но еще и из старого патрицианского рода, умудрившегося за бурные годы Смутного Века не растерять веры в звезду Pax Romana, которая однажды вновь озарит небосклон, вселяя ужас во врагов и восхищение — во всех остальных. Их не так уж и мало — обломков прошлого, наизусть помнящих всех основателей всех римских легионов за все года правления Ромы до начала Смутного века и свято уверенных, что колесо истории можно повернуть вспять. Правда, обычно такие в армию идут, но Септия каким — то странным течением к нам прибило. Поначалу все только удивлялись, косили взглядами ему вслед и предрекали скорую погибель, но Септий выжил, дослужился до лейтенанта и добился своеобразного уважения. Теперь егеря его гранитной твердолобостью, и, граничащей порой с идиотизмом, прямотой даже слегка гордятся. «Ну, это же наш Гракх!»

— и этим всё сказано. Егерей в Испании мало — очень это специфичный регион — насколько я разнарядку нашу помню, лейтенантов на всю центральную часть всего двое полагается.

Вот и выходит, что некому там такое деликатное дело поручить.

— Когда выедешь?

Я затылок почесал.

— Да часа через три и выеду.

— А что не прямо сейчас?

— Дело у меня есть одно.

— Ладно, — не стал настаивать капитан, — дело, так дело.

Я уже к выходу нацелился, но Дерек меня остановил.

— Вот еще что — зайди к Свистуну, возьми у него голубей пяток. В Балене кончились — Гракх мне вчера предпоследнего отправил.

Я скривился недовольно, посмотрел на Дерека укоризненно, но возражать не стал. Да понимаю я, что голуби — вещь нужная. Вот только не люблю я с ними дела иметь — уж больно они хрупкие и привередливые создания, эти почтовые голуби. Как ни стараешься клетку с ними беречь, а всё равно пару-тройку угробишь, пока довезешь. Да «угробишь» — не то слово: у меня такое впечатление, что эти твари страдают тягой к самоубийству, круто замешанной на ненависти ко мне лично, так что им только в удовольствие сдохнуть у меня на руках. А каптенармус потом смотрит недобро и всё порывается жалованье урезать в разы — дорогие они, птички эти.

Флавия, к счастью, у себя оказалась. Не одна, правда — послышались мне из глубины дома мужские голоса, когда она наружу выскочила, в ответ на мой стук.

Прикрыла спиной дверь, нахмурилась.

— Не беспокойся, я на минуту только, — сказал я, доставая кошелёк. Протянул ей.

Флавия посмотрела на кошелёк, потом — удивлённо — на меня. Я усмехнулся.

— Просьба у меня к тебе, — сказал я, — есть у нас паренёк один, в моей казарме, Гез Сельмар прозывается, клички нету — новенький. Неплохой парень, но есть у него проблема — мальчик он еще, а сам при этом егерем стать хочет, представляешь?

Засмеялась Флавия переливчато, глянула лукаво, кошелёк из моей руки забрала.

— Понимаю. Считай, что проблемы уже нет.

— Только ты это… осторожно. Парень он впечатлительный.

— Ты еще учить меня будешь? А может, — она прищурилась с намеком, — он тебе родней приходится? А?