Цитадель Гипонерос

Как и путешествие с Матери-Земли на Ут-Ген, обратный перенос Жека обошелся без промежуточных остановок, прямо из системы Гареса в Солнечную систему. Закрывшийся в спальне староанжорского дома Жек сидел посреди развороченной постели, отбивался от приступов паники и выстраивал внутреннюю тишину. Шаги и голоса гонящихся за ним наемников-притивов заглохли, разверзлась пасть голубого света, поток небывалой мощи подхватил его и метнул сквозь пространство и время. Очнулся мальчик на берегу ручья. Сильная усталость пригвоздила его к сырой траве, и прошли часы, прежде чем он сумел подняться.

К концу дня Жек, хотя и на все еще подгибающихся ногах, вернулся в бывшую деревню паломников. Несмотря на изнеможение он чувствовал бесконечную легкость, словно напитался летучими эфирными потоками. Он слышал голос Йелли в шепоте ветра, ему чудились ее волосы в заходящем золоте солнца. Правда, зато он не нашел в себе решимости пробираться сквозь густые заросли, окружавшие куст безумца, чтобы пойти и несколько минут помедитировать перед блистающими цветами.

Махди Шари ждал его в доме Шри Лумпы и Найи Фикит, сидя в главной комнате у камина. Его волосы, борода, рубаха и льняные штаны были все в веточках незнакомого растения. Мрачный блеск в глазах и стиснутые челюсти махди предвещали надвигающуюся грозу. Ярость редко им овладевала, и от того была лишь ужаснее.

Он взглянул на анжорца, одновременно с гневом и облегчением:

— Откуда ты?

— С Ут-Гена, — ответил Жек, сдерживая, как мог, внезапные слезы.

Он внезапно осознал, что пошел на безрассудный риск, покидая Мать-Землю. Он верил, что сила антры хранит его от ментальной инквизиции, однако скаитам удалось его заметить, выследить и расставить ловушку. Они не только чуть не схватили его, но и, вероятно, выудили информацию из его головы. Из-за Жека им теперь известно, что Шари не плод коллективного бессознательного, не просто иллюзия, а существо из плоти и крови, укрывшееся на кое-какой маленькой голубой планетке в системе кое-какой звезды. Из-за его неосмотрительности им, и махди, и ему самому, придется жить в вечном трепете, не знать больше покоя. Теперь имперские силы могли появиться на Матери-Земле, телепортировавшись через дерематы, в любое время.

— Иди отдыхай, — резко сказал Шари. — Вернемся к разговору завтра.

Жек не заставил его повторять дважды. Он отправился в спальню, полностью одетым рухнул на кровать и проспал единым махом более пятнадцати часов.

Однако гнев Шари все еще не смягчился. Махди дожидался, пока его маленький товарищ не оправится от усталости после путешествия, чтобы его излить. Он ворвался в старый сад у дома, когда Жек только встал и намеревался искупаться в ручье. Махди, раздвинув стену из сорной травы, преградил путь мальчику.

— Не в капризном ребенке нуждается Вселенная, а в бойце! Эта война значит куда больше нас, Жек Ат-Скин, она решает судьбу всего человечества!

Звучный голос махди спугнул стаю воробьев, и те с пронзительным щебетом улетели прочь. В тот момент он напоминал пылающую купину. Не только из его рта и глаз хлынул огонь, но из рук, шевелюры, живота. Впавший в ступор Жек чувствовал, что его вены полнятся расплавленной лавой. Он не пытался отвечать — знал, что это ничего не даст, и, прежде всего, не хотел подстегивать ярость Шари. Более того, даже признавая свою оплошность, глубоко внутри он оставался убежден, что поступил правильно, повинуясь своей интуиции, что это возвращение к родным истокам послужило инициацией, важным шагом развития. Теперь он освободился от груза прошлого, освободился от своего детства, освободился от своих страхов.

— Пришло время объединить наши энергии, а не распылять их! — продолжал неистовствовать Шари. — Как я могу рассчитывать на тебя, если ты делаешь только то, что пожелаешь? Как может на тебя рассчитывать Йелль?

Жек опустил голову и принялся ждать, когда буря утихнет. Ему, впрочем, показалось, что сердился Шари в основном на себя самого, что он винил себя же за собственную медлительность, и что, произнося имя Йелли, имел в виду Оники. В голове у анжорца мелькнули давние воспоминания — картина злящегося па Ат-Скина, и покрасневшие щеки, выпученные глаза и дрожащий от обиды голос отца показались Жеку такими смешными, что он захихикал.

Нелепый смех застал Шари врасплох, он замолчал и смерил Жека взглядом, ошеломленным и одновременно страдальческим. Затем его лицо расслабилось, и он тоже засмеялся.

— Прости меня, Жек Ат-Скин. Я продолжаю обращаться с тобой как с ребенком, а ты уже почти становишься мужчиной. В последнее время я забросил тебя. Мои мысли были не с тобой, они были там, на Эфрене…

Его глаза заволокло туманной дымкой.

— Тау Фраиму сейчас три года, — продолжал он голосом, в котором сквозила печаль. — Они с матерью живут в глубине кораллов. Он не разговаривает, зато общается со змеями. Скаиты усилили наблюдение за островом Пзалион…

Он деликатно и ласково положил руку Жеку на волосы.

— Я и не понимал, что ты тоже повзрослел. Пришло время сдержать обещание, данное тебе при нашей первой встрече.