Цитадель Гипонерос

Жек обнаружил, что оказался в комнате со стенами, покрытыми гладким материалом, похожим на металл. Под низким потолком плавал погашенный светошар. Несмотря на темноту, Жек ясно различал очертания. Сам он был нематериален: парил, летучий, как воздух, над четырьмя продолговатыми прозрачными коробами, внутри которых покоились неподвижные тела. Первой он узнал Найю Фикит, и был поражен ее красотой, усиливавшейся странной безмятежностью лица. Потом признал Феникс — пряди ее черных волос замерли на сосках грудей. Вид Сан-Франциско, оцепеневшего в стеклянной тюрьме, вызвал у Жека бурю чувств, тем более душераздирающих, что он не мог выплакаться, чтобы полегчало. Они разделяли боль странствий и изгнания, и на какие-то секунды анжорца унес поток воспоминаний, которые связывали его с князем Жер-Залема.

Наконец он посмотрел на Йелль. Ее волосы застыли вокруг головы вспенившимся золотым облаком. Йелль умудрялась сохранять насупленный вид и в ледяном сне. Румянец ее кожи слегка разбавил зеленоватый оттенок, закрытые веки исчертили темные жилки. Манеру, в которой уложили девочку бальзамировщики, Жек посчитал отвратительной: могли бы хотя бы прикрыть бесстыдную выпуклость ее вульвы, которую не прикрывал от взглядов ни единый волосок, не в пример взрослым. Она казалась меньше, чем в его воспоминаниях, — но, вероятно, оттого, что за три года спячки не подросла.

Ему внезапно захотелось ласково погладить ее лоб, однако дальше намерения дело пойти не смогло, поскольку бестелесному не дано вмешиваться в сферу материального. Он долго парил над саркофагом, разрываясь между радостью снова видеть ее и огорчением от невозможности прикоснуться к ней.

Внезапно распахнулся дверной люк. Шар налился белым светом и занял место над саркофагами. Бездумный рефлекс заставил Жека искать укрытие; затем он вспомнил, что нематериален, что двое новоприбывших людей не сумеют его увидеть.

Один был одет в белые рясу и облеган, на его пальце сиял в опталиевом кольце огромный кориндон. Другой, помоложе, поверх темно-синего облегана надел зеленую рясу; его лицо скрывалось под толстым слоем белой пудры, а из-под капюшона выбивались два завитых локона. Похотливый взгляд, которым тот окинул тело Йелли, Жеку не понравился.

Анжорец спросил у себя: чего ради индисские анналы отправили его в эту комнату? Здесь он не найдет ни решения, ни ответа. Всевидящий и всезнающий (а впечатление складывалось именно такое) Шари, наверное, пользовался подобного рода бестелесными трансфертами для рекогносцировок и подготовки следующих операций.

Мужчина в белом опустился на колени с распростертыми руками. Жек интуитивно уловил, что невидимая нить связала этого прелата с четырьмя замороженными телами, что его судьба вливается в их судьбу, как речушка втекает в реку, и что эта река устремлена в океан света.

Второй священник, прислонясь поодаль к стене, исподтишка тоскующе поглядывал на саркофаг Йелли. Его изводили мучительные мысли, не давая ему душевного покоя.

— Разве ты ничего не ощущаешь, мой дорогой Адаман? — вставая, сказал человек в белом.

— Прекратите уже задавать мне этот вопрос, Ваше Святейшество! — раздраженно ответил второй. — Вы прекрасно знаете, что я всего лишь слабый безымянный слуга Крейца!

Жек, хоть и лишился органов чувств, видел и слышал после избавления от своего тела даже лучше, как будто материальная оболочка наконец перестала стеснять его дух.

— Я слышал, что сенешаль Гаркот просил вас вернуть ему этих крио, Ваше Святейшество, — сказал младший. — Что вы ему намерены ответить?

— Я не отдам их ему, — сказал человек в белом.

— Какой смысл создавать трения со светской властью, если у вас нет кодов реанимации?

— Какой смысл задавать вопросы, на которые я не могу дать ответа?

Жека внезапно втянуло в пасть голубого света. Голоса и фигуры исчезли, двое мужчин с саркофагами превратились в крошечные сияющие точки. Он мельком увидел здание, окруженное высокими башнями, город в иллюминации, шар планеты, на котором преобладали синие и красные тона, а затем не стало ничего, кроме волнительного ощущения скорости и тепла.

Рядом с гигантскими змеями трехлетний мальчик выглядел совсем крошечным. Самые крупные достигали метров двадцати от головы до хвоста, но, несмотря на то, что в проходах было тесно, они проносились мимо него с удивительной чуткостью, ни разу не сбив и не толкнув. Иногда они открывали рты, ловко хватали ребенка пастью и исчезали в узких темных туннелях.

Первые мгновения испуга и удивления прошли, и Жек понял, что именно так, в их пастях, мальчика переносят от одного гнезда в коралловом щите к другому, и этот странный транспорт напомнил Жеку чрево космины. Ему потребовалось несколько минут, чтобы связать этот пейзаж, ребенка, змей и обмолвки Шари. Индисские анналы отправили его в дальнейшее путешествие, на Эфрен, с нематериальным визитом к Оники и Тау Фраиму.