Цитадель Гипонерос

С того самого момента, как Жек рематериализовался в пригороде Венисии, у него разбегались глаза от вида чудес имперской столицы. Шари, напротив, поджал губы, и в его мрачном, отсутствующем взгляде не отражалось ни интереса, ни восхищения, словно красота города нисколько его не трогала.

Городской пейзаж, встретивший Жека на Сиракузе, совсем не походил на анжорский. Если столица Ут-Гена представляла собой гнетущее скопище безыскусных построек, то Венисия была образцом гармонии и равновесия. У Жека сложилось впечатление, что здесь каждому из зданий, каждой площади, каждому мосту, каждой скамейке, каждому дереву отводили свое особое место как неповторимой и непременной частичке гигантской мозаики. Единственное, что объединяло два города, это вышки мысленного контроля — высокие узкие башни, смотровые пузыри которых нарушали архитектурную цельность и того, и другого.

Эфирные коридоры вынесли Шари и Жека к широкой спокойной реке, по которой бесшумно скользили красочные судна. Хотя место было относительно оживленным, никто не обратил на них внимания, как будто возникновение из ниоткуда мужчины с мальчиком не представляло собой ни чего-то чрезвычайного, ни даже просто примечательного. Первое, о чем подумал Жек, была Йелль. Она спала где-то посреди этого города, и эта внезапная близость — после миллиардов километров, разделявших их долгих три года, — наполнила его неописуемой радостью.

Несколько минут они отдыхали на берегу реки, рассеянно поглядывая на прохожих. Оба они оделись в облеганы и куртки, купленные на Маркинате, планете, лежащей между Матерью-Землей и Сиракузой. Шари сбрил бороду, потому что религия Крейца и сиракузское общество запрещали украшать свое лицо растительностью — не считая пары вьющихся декоративных локонов, выпускаемых из-под капюшона. Жеку потребовалось несколько секунд, чтобы с изумлением узнать махди в бритом молодом мужчине, вышедшем из комнатки маркинатской цирюльни.

Анжорец чувствовал, как сдавливает его тесная упаковка из ткани, особенно вокруг лица и шеи, и позавидовал надменной естественности, с какой ее носили венисийцы. Великолепие их плащей, накидок или стихарей заставляла серую шерсть собственных одежд землян выглядеть тускло. За некоторыми из местных следовали в отдалении где один, а где два или три скаита-мыслехранителя.

— Авангард блуфа, — прошептал Шари. — Человечество доверило ему ключи от своей души…

У Шари оставалось сколько-то стандартных единиц, так что они перекусили в одном из многочисленных ресторанчиков на берегу реки. Жек еле убедил себя не просить добавки — ему подали зеленые пшеничные лепешки, начиненные овощами, и миндальную пастилу, вкус которой его обворожил. Затем они наняли таксишар — прозрачный летающий аппарат— до Романтигуа, исторического центра города.

Мчась на огромной скорости воздушным коридором, Жек наблюдал, как в роскошном зареве пурпурных полос и разводов подступает вторая ночь. Над проспектами, подобно шальным кометам, рассыпались наполненные белым светом плавающие шары. Водитель искоса посмотрел на пассажиров, но то ли смутившись хмурого взгляда Шари, то ли не найдя интересной темы для разговора, не проронил ни слова. Он высадил их на круглой площади, в центре которой стоял фонтан из позолоченного опталия, и даже не улыбнулся и не поблагодарил, кладя в карман две стандартные единицы за проезд.

Гости столицы некоторое время постояли перед скульптурами животных, из полуоткрытых пастей которых извергались радужные струи воды.

— Крейцианский бестиарий, — негромко пояснил Шари. — Легендарные стражи непорочных миров: драгоны, гриффарды, дьяволы Коромо, гигантские пауки, серпентеры… Символические чудовища, которые не дают человеку испить из истоков…

Вокруг бассейна разыгрывали всевозможные представления мимы-трехмерники, трубадуры, танцоры Срединных веков, жонглеры-телепортеры. Жек бы всю ночь оставался на этой площади и любовался артистами — и особенно танцовщицами, которые восхищали его плавностью движений, но Шари ухватил его за руку и потащил по извилистым улочкам к гигантскому зданию, окруженному семью башнями, самая высокая из которых вытянулась более чем на триста метров.