Цитадель (СИ)

Ло ничего не говорил, просто встал под раскидистой кроной дерева и гладил по волосам, спине, щеке. Не нужно было слов, чтобы понять, что он волнуется и тоскует, что она в его сердце. Лишь нежными касаниями и глазами Долон рассказал больше, чем мог поведать словами. Сердце гулко билось от радости и счастья.

- Я так волновалась за тебя! – шептала она, обнимая так сильно, как только могла. – Похудел.

- Ты тоже, – он улыбнулся, потому что Тамаа была счастлива.

Пусть она была темной, не нужно было дара, чтобы почувствовать тепло, заботу, любовь и нежность в ее черных, как угольки, глазах. Как всегда разлохмаченные, непослушные волосы, прядями выпадавшие из короткой косы, чистая смуглая кожа, улыбка... - она казалась ему такой красивой.

- Рад тебя видеть, – наконец, произнес Долон, и Тамара запрыгала, как ребенок, получивший сладкий, фигурный пряник.

- Ты надолго? Есть хочешь? – она хитро улыбалась, намекая на озорные шалости.

- Нет. Пришел увидать тебя и убедиться, что все хорошо, что ты не плачешь.

- Зайдешь? У меня есть лепешки с орехами. Знала бы, что придешь, наготовила больше.

- Пойдем, одну успею съесть. И тебя накормлю, а то исхудала как! – он укоризненно покачал головой.

- А сам-то! Пойдем скорее! – схватила за руку и повела в дом.

Хозяйка, увидев, кто пришел в гости, не сильно смутилась, но предпочла умерить любопытство и прогуляться к соседке. Пусть она женщина старая, степенная, но, все же, с Братьями лучше встречаться как можно реже.

Долон не сводил глаз, наблюдая, как Тамаа ловко накрыла стол, а потом, как всегда, сев рядом, положив подбородок на ладони, улыбнулась ему.

- Нужно продержаться четверть. Или две. Но думаю, все закончится скорее, – произнес он.

- Тогда почему переживаешь? Даже морщинки на переносице появились. Пока маленькие, – Тамаа протянула руку и пальцем провела по его лбу, переносице, брови.

Долон перехватил руку и прижал к губам. Целовать не стал, но порыв не остался Томкой незамеченным.

- Не понимаю, как так вышло… - продолжать не стала.

- Так надо было, – он перестал есть. – Если придут и скажут, что Чиа плохо или Страшилищу, не верь и не ходи. С Чиа ничего не случится, если только выставят из крепости, но тогда ее сопроводят к тебе. Брат Тауш проследит за этим. Что касается него, то хуже, чем есть, уже не будет.

- Что с ним? – подпрыгнула Томка.

- Ничего. Все такой же страшный. Куда уж хуже?

- Но ведь живой!

- Не знаю, что хуже: остаться живым и безобразным уродом или уйти на небеса, если обратное преображение невозможно?

- Но Виколот говорил, если он покается…

- Если покается, Братья попытаются сделать все возможное, дабы вернуть ему человеческий облик. Однако, если он в душе чудовище, никакие мольбы не помогут. Мысли отражают суть. Если он - примитивная, себялюбивая скотина, получил то, что заслуживает. В любом случае, прежним ему не быть.

Ошарашенная Тома не могла поверить. Она надеялась, что в Ордене сотворят чудо, волшебство, колдовской обряд, хоть что-нибудь, лишь бы все вернулось на круги своя.

- Но я думала… - она запнулась, увидев заинтересованное лицо Долона. Его приподнятая бровь и хитрая, насмешлива ухмылка задели. – Я думала, что вы что-нибудь сотворите эдакое…

- Тамаа, мы не колдуны, – оскалился он. – Не знаю, что ты думала, но мы не колдуем.

- Точно? – Томка недоверчиво покосилась на него.

- Клянусь Богами! – торжественно поклялся Ло.

- А как же все эти лучи? Пение?

- Это молитва, позволяющая слиться, настроиться на созидание. Больше не скажу.

- А-а! – она неопределенно кивнула головой, и Долон громко рассмеялся:

- Ты такая смешная! Видела бы себя. Как ребенок, которому сказали, что чудес нет на свете.

- Я уже большая! – насупилась Тома.

- Ага, я вижу! – он широко улыбнулся. – Ешь, пока злой колдун не похитил все лепешки.

- Добрая ведьма напекла их столько, что любой колдун подобреет. Особенно, если ему дать с собой немного.

Пока болтал с Тамаа, развеялся. На душе стало легко. И неожиданно понял, что то, чего так опасался, случилось, а он и не заметил, как.

«И что теперь делать? А надо ли?»

Расставались они с тревожным сердцем. Долон не хотел уходить, а Томка не хотела отпускать. Долго стояли в саду, оттягивая прощание, но как не тяни, а расстаться пришлось.

Глава 9

Бокаса носилась по комнате, выкрикивая оскорбления:

- Да кто ты такой, чтобы поучать?! Земляной червяк, зарывшийся от солнца в пыльной библиотеке, и еще смеешь читать нравоучения! Чего сам смог добиться? - как ни старалась сдержать крик, не удалось. И так злилась на выскочку, прилюдно отказавшегося подчиняться, еще и Альгиз явился с поучениями. - Сидел бы на севере. Пользы от тебя никакой: ни положения, ни власти, зато, размазня, гордишься собой!

- Гордился, пока не опозорила! – голос собеседника тоже не был спокойным. Раздражение захлестывало обоих.

- Как в утробе тебя не придушила?

- Не дотянулась, – съязвил высокий, худой мужчина с ежиком коротких светлых волос.

- Ненавижу тебя!

- А я тебя просто стыжусь, – Альгиз покачал головой, склонив ее набок, и уставился на портрет за плечом сестры.

- Убирайся!