Цитадель (СИ)

Столько времени понадобилось, чтобы принять и смириться, что сестра изворотлива, лжива, лицемерна и так же, как и мать, жаждала власти, хотя бы над кем-то. Если бы не светлый ум и наблюдательность Альгиза, обещавшего стать одаренным ученым, она давно бы уснула вечным сном. Но наказание, несомненно, повлияло на ранимого послушника, который замкнулся бы и потерял веру в Братский Орден.

Теперь же Бокаса делала все, чтобы вновь испытать терпение Старших. Зная предысторию и отношение Брата Клахема к сестре, он не сомневался, что главой ей никогда не стать, и подозрения, отчего предоставили такую возможность, сводили с ума.

«Грядет Суд, а она делает все, чтобы приблизить час и увести с собой больше людей!»

Он приехал попытаться остановить ее. В успех не верил, но не мог сидеть на окраине и делать вид, что ничего не происходит. Долгий и упорный труд всей его жизни Бокаса перечеркнула одним нелепым указом, и ныне, кроме злости и презрения, в нем ничего не осталось.

- Чем мешать, занялся бы темным. Урод скачет, отроков стращает.

- Урод? – недоуменно уточнил Альгиз.

- Проглотил медальон и попал под свет святынь. Думали сдохнет, но нет. Неведомым образом трус и тщедушный недоросль обратился в свирепое страшилище. Извлекли талисман, и он начал утрачивать звериный облик и размер, но уродство осталось, - уловив заинтересованность брата, обрадовалась:

«Если все пойдет как надо, неприятность обернется успехом. Я никому ничего не забыла».

- А где он?

- Как оживился! - поддела сестра. - Тебя проводят. Все, как ты любишь: почки, листья и загадка! Развлекайся и ко мне не лезь.

На том и расстались.

Альгиз злился и сокрушался о потере доброго имени ровно до того мгновения, как увидел несуразного страшилу с широким, похожим на пятак носом, ушлыми глазками, огромными ушами, длинными жилистыми, доходившими едва ли не до колен, руками и чумазыми босыми ногами, торчавшими из-под широких штанин, державшихся на выступающем пузе, покрытом густыми рыжими волосами.

- У-у?! – грубо рявкнул Саха заметив, как незнакомец с диким любопытством его разглядывает.

- Какой раскрасавец! Вот это страхомордец! – восторженно затянул Альгиз, обходя Сахатеса по кругу, но едва заметив, как кожаное ведро подозрительно закачалось в длинных руках страшилища, отступил назад. Маленький уродец доходил лишь до плеча, но учитывая длину его конечностей, вполне можно было получить ведерком по голове, что не смертельно, но унизительно.

- Хьюшенька, тихо! – раздался детский голос, и из-за дерева выскочила смуглая девица-подросток с длинными косами.

- Ой, кто вы? – выпалила она. – Я вас не знаю.

- И я тебя тоже. Ты кто?

- Чиа. Я за садом помогаю ухаживать Брату Таушу и за Хьюшей смотрю. Он добрый, только не любит, когда его разглядывают. Смущается.

- У-у! – страшила вновь угрожающе взвыл.

- Идем, идем, – поторопила девочка. – Поможешь полить?

Чудище засопело, вытерло мохнатой лапой безобразный нос и, переваливаясь, побрело следом за ней.

Постоям мгновение, Альгиз двинулся за ними.

- Давно за ним смотришь?

- Почти с появления в нашем городе, но приручала его Тамаа.

- А где она?

- У-а-а! – взревел уродец.

- Ну, тише, тише! – Чиа заботливо погладила по мохнатому плечу. – Знаешь же сам, так надо.

Альгиз прислонился к дереву и с интересом наблюдал, как чудище подтянуло несуразными лапами штаны, фыркнуло и начало дергать траву и сорняки.

- Какой помощник, – съязвил он.

- Хороший! – возразила девочка, уловив в словах незнакомого мужчины подвох. – Если бы не он, ни за что бы не успела сделать все необходимое.

- Не обижает тебя?

- Почти нет. Если только иногда, но не сильно, – Альгиз заметил, как Чиа подняла глаза и пристально посмотрела на урода, который ссутулился и недовольно зафыркал. Потом встал, схватил брошенное ранее ведро и пошел прочь.

- Обидчивый?

- Еще какой.

- И как с ним справляешься?

- Молчанием. Делаю вид, что не вижу и не слышу. Ему скучно, поэтому очень действенно.

- А не боишься его?

- Уже нет. Хьюша добрый.

- Он же воришка.

- Был, – отчеканила девочка. – Еще он самолюбивый, задиристый, вредный, иногда жадный, но все равно добрый, – и недоверчиво покосилась.

- Жалеешь?

- Да.

- Я - Брат Альгиз. Ты послушница?

- Нет. Я тут случайно. Спросите у Брата Тауша, он расскажет.

- А ты сама?

- Не хочу, – отрезала упрямица и сосредоточилась на вырывании сорняков, всем своим видом демонстрируя, что более не желает говорить.

Любопытство незнакомого мужчины, внимательно разглядывающего Саху, встревожило Чиа. Сахатес тяжело переживал расставание с Тамаа, не хватало еще, чтобы и ее выставили вон.

«Хьюша же останется совсем один!» - ужаснулась она, вглядываясь в знакомую нелепую фигуру.

Когда завершали помогать в саду, Брат Тауш любезно угощал пирожками в награду за старание. И в сумерках, перед тем как Саху запереть в хлеве, садились на скамейку и, не спеша, ели угощение.