Цитадель тамплиеров

— Почему этот пергамент у вас, а не у начальника стражи? Что вам от меня нужно?

Граф де Торрож улыбнулся.

— Ну, слава богу. Вы меня поняли. Оказывается, умеете не только махать мечом.

Рено поморщился.

— Хотя, граф, у вас в руках приказ насчет моей казни, прошу не фамильярничать. Итак?

Лицо Великого магистра побагровело от гнева, но брат Гийом умело перехватил разговор.

— Мы — не исчадия ада, — улыбнулся он. — И кроме этого пергамента у нас есть другие. Мы скупили ваши долги. Но требовать сразу расчета не станем. Вы поняли?

Рено Шатильонский отвел глаза и, втянув воздух, сказал:

— Извольте говорить яснее.

Брат Гийом потер кончик своего носа.

— Вам придется поехать в Яффу ко «двору» принцессы Изабеллы и сделать так, чтобы она увлеклась вами. Изабелла не страшилище, не старуха и не святоша. Поэтому мы считаем это поручение приятным и выполнимым. У вас будут расходы, вы захотите сменить экипировку, поэтому… вот. — Брат Гийом достал из эбенового ящичка большой кожаный кошель. — Здесь двести мараведисов. Согласитесь, мы высоко ценим услуги человека, чьи предки сиживали за одним столом с Карлом Великим.

— Прошу оставить моих предков в покое.

— Отправляйтесь, граф, отправляйтесь, — прогудел Великий магистр.

Когда заносчивый Рено вышел, подбрасывая на широкой ладони кошель с деньгами, граф де Торрож сказал:

— Я не слишком верю в успех предприятия. Девчонка умная, а се страсть к Лузиньяну…

— Вы правы, мессир Уму принцессы Изабеллы могли бы позавидовать некоторые государственные мужи. Не случайно она выбрала Пои, ведь за ним стоит Ричард. Но, думаю, подлинной страсти там нет. — Брат Гийом улыбнулся. — Тяга Изабеллы к Гюи, на мой взгляд, не такого характера. Я читал ее письма на Кипр. Они слишком разумны. Изабелла явно рассчитывает на трон.

Де Торрож усмехнулся.

— Пожалуй.

— Так вот, мессир, мысли Изабеллы — о восхождении на трон Иерусалима посредством брака с Гюи. А чувства — сами по себе. И появление такого самца, как Рено, ее растревожит. Он мастер любовных дел. Вот и посмотрим, что выйдет…

— Да, — пробормотал де Торрож, — Изабелла нам здесь не нужна. — А что Сибилла?

— Сегодня она получит первое письмо от неизвестного поклонника. Она немедленно изорвет его. И так поступит с десятью или пятнадцатью письмами. Читать их воспримет как грехопадение.

— А не отдаст ли она их этому Савари? Вот мерзавец!

— Ни в коем случае, мессир. Она хочет, чтобы ее считали полусвятой. Одно за другим она истребит эти письма, как дьявольское наваждение. Но яд любопытства будет разъедать ее душу все сильней и сильней. И на пятнадцатый день не получит очередного письма.

Де Торрож поднял удивленные глаза на самозабвенно рассуждающего монаха.

— И что?

— Она решит, что писем больше не будет. Ей станет жутко. И когда после трехдневного перерыва она получит шестнадцатое послание с кровавым пятнышком… Д’Амьен и негодяй Савари проиграли! Ибо аргументы амура убедительнее болтовни святоши.

Великий магистр взял со стола большую серебряную кружку с крышкой, откинул крышку и сделал несколько глотков.

— Не сказал бы, что мне очень нравится это пойло.

— Есть только одно лекарство, действующее мгновенно, — яд.

Де Торрож глотнул еще.

— Я понимаю, что выгоднее сделать королевой богомольную гусыню, и вместе с тем жаль спихивать в помойную яму постели Рено эту бойкую девчонку, ее сестрицу.

— Настоящая королева в Иерусалиме — слишком большая роскошь, мессир. Лучше пасти гусей, чем укрощать львиц.

Великий магистр постучал желтым панцирным ногтем по кружке.

— Прав-то ты прав, но не помогает мне твое зелье.

Глава XIV. Год собаки

Издавна богатые палестинцы заводили себе для охраны собак, получившихся в свое время от скрещивания македонских псов с аравийскими волкодавами.

Во дворах купцов, менял и домовладельцев бегали вислоухие чудища, рычавшие на чужаков, хрипло лаявшие по ночам и натасканные рвать незваных гостей. Он брал пищу только из рук хозяев.

Весельчак Анри придумал такую уловку: на стену спящей усадебки влезал какой-нибудь из его людей и, свесив ноги, дразнил желтоглазых псов. Арбалетчики со стены расстреливали их в упор. Дальше все просто. Но псы иногда вели себя не по схеме Весельчака, бегая по всему двору и лаем будя округу. Тем, кто спешил прорваться, от них доставалось. Вцепившись, они своих челюстей не разжимали. Как-то разбойник Кадм заявился на холм с собачей башкой на бедре. Он ее, удирая, не мог оторвать и отсек кинжалом.

В развалинах башни стало невесело. Богачи, заслышав о банде, прятали деньги и ценности в земляные ямы и разбегались.

В один из дней вожак потребовал от Анаэля показать ему свой дом в Бефсане. Не моргнув глазом, Анаэль подвел Весельчака Анри к дому горшечника Нияза.

Ночь была тихая и безлунная. Взлаивали собаки, журчала вода в ручье. В сотне шагов вверх по ручью находился дом Анаэля, покинутый несколько лет назад.

— Однако отец твой — не богатей, — негромко сказал Анри, всматриваясь в очертания строений.

— Богато живут лишь за крепостными стенами.