Цитатник бегемота

Они вышли из палаты и долго бродили по тускло освещенным коридорам, то спускаясь по лестницам, то поднимаясь снова. На каждом повороте или лестничной площадке обязательно торчал эсэсовец с автоматом и притом в чине, как заметил Иван, не ниже унтерштурмфюрера, то есть лейтенанта: что бы это ни был за объект, он очень серьезно охранялся.

Иван машинально поглядывал по сторонам, а сам при этом думал нелегкую свою думу.

Как бы то ни было, ситуация, в которой он очутился, была весьма непростой: можно даже было сказать, что она представлялась безвыходной.

Вот разве только пистолет есть… а что пистолет, в конце концов?.. Втянули в какую-то непонятную игру.., и еще бароном зачем-то обзывают. Будем действовать по обстановке, решил Иван, потому что больше ничего придумать не смог: тут они как раз и пришли.

Профессор остановился возле массивной двери, нажал кнопку в стене, и дверь бесшумно отъехала в сторону.

Кугельсдорф сделал приглашающий жест, пропустил Ивана вперед и вошел следом. Дверь за ними закрылась.

В помещении стоял большой стол, заваленный какими-то папками и бумагами. Еще там были три стула, на одном из которых восседал оберштурмбаннфюрер Кляйн. Он курил, пуская дым колечками. Иван вскинул руку и гаркнул:

– Хайль Гитлер!..

– Хайль, – несколько небрежно отозвался оберштурмбаннфюрер.

Профессор обошел Ивана и тоже уселся на стул.

– Присаживайтесь и вы, капитан, – любезно сказал он.

– Гауптштурмфюрер, – поправил его Кляйн и затушил сигарету в массивной пепельнице, выполненной в виде черепа. – Мы все-таки в СС…

Он вдруг усмехнулся.

– Кстати, – произнес он, глядя на Ивана, – могу вас поздравить: очевидно, совсем скоро вы будете уже штурм-баннфюрером…

– Да неужели? – обрадованно воскликнул профессор. – Документы уже представили?

Кляйн кивнул.

– Это за экспедицию?..

Кляйн еще раз кивнул.

– И за нее тоже… Впрочем, – он посмотрел Ивану прямо в глаза, – обо всем по порядку, если не возражаете.

Иван не возражал. Он просто стоял себе и никого не трогал.

– Вы знаете, – доверительно наклонился к эсэсовцу профессор, – наш дорогой барон так и не оправился, по-моему, от амнезии…

– Да? – слегка приподнял бровь Кляйн, – Ну, тогда тем более начнем сначала.

Он выудил из пачки новую сигарету, прикурил, выпустил клуб дыма и, сказав: "Да садитесь же, барон", откинулся на спинку стула. Ивану закурить он не предложил, зараза такая.

Иван помедлил, не решаясь присесть, но потом подумал, что дожидаться третьего приглашения просто глупо, и поэтому опустился на стул, решив начать привыкать к новому непривычному титулованию.

– Итак, – заговорил Кляйн, – что вы помните из своего прошлого?

– Ничего, – почти что честно сказал Иван.

– Детство, юность?..

– Нет…

– А недавнее прошлое?..

– Ну, – осторожно произнес Иван, – я помню, что был офицером СС… кажется, гауптштурмфюрером.., и…

Он умолк. Кляйн и профессор выжидательно смотрели на него.

– И?..

– И все, – решительно сказал Иван. – Больше ничего.

Немцы переглянулись.

– Н-да, – с сожалением произнес Кляйн.

– А я-то на вас надеялся, профессор.

Тот смущенно пожал плечами.

– Мы пока не всесильны, дорогой оберштурмбаннфюрер, – сказал он. – Видимо, шок был очень силен.., но это пройдет, уверяю вас.

Эсэсовец молчал, пуская паровозные струи дыма из ноздрей.

Молчал и Иван, чувствуя свою полную непричастность к происходящему.., и в то же время ощущая, что каждое его движение, каждый жест или взгляд весомы, от них зависит многое в этом чужом мире, что все предопределено ранее в той же степени, в какой решается и сейчас…

Это было очень неприятное ощущение: как будто все внутри зачесалось, засвербило и сместилось куда-то в сторону: однако приходилось терпеть.

– Ладно, – произнес наконец Кляйн. – Тогда я буду рассказывать, а вы меня поправите, если что вспомните. Иван несколько уныло кивнул.

– Вас зовут Курт фон Штайнхорст, – сказал Кляйн. – Вы родились в октябре одна тысяча девятьсот семнадцатого года в знатной семье.., по материнской линии вы, кстати, приходитесь дальним родственником Кларе фон Унрух, матери генерал-майора Генриха фон Люттвица, однако близких родственников у вас, увы, не осталось. В СС вы с тридцать восьмого года, в партии – с тридцать седьмого: в работе проявили себя с самой лучшей стороны. Шутка ли – многочисленные личные благодарности фюрера… в двадцать три года из рук вождя нации вы получаете рыцарский крест.., и вообще!..

Кляйн покрутил головой и потушил сигарету.

Иван смотрел на него, открыв рот. Он ничего не понимал.

Кляйн перехватил его взгляд.

– Вы спросите, конечно, откуда мне все это известно? – усмехнулся он. – Это было несложно… Когда вы упомянули об экспедиции во льды.., мы тоже о ней кое-что знали… и поэтому просто воспользовались архивом. Вот, – сказал он, открыл одну из лежащих перед ним папок, достал оттуда пачку фотографий и передал их Ивану.

Тот взял их с некоторой дрожью в руках. Дрожь появилась не зря; сюжет оказался лихо закручен. Иван перебирал снимки, не веря своим глазам.