Цица: Биография кошки

В прошлом году, когда Джорджу было уже два с половиной года, он опять как-то набедокурил, и Мартин опять решил его наказать. На этот раз он запер его на кухне. Через полчаса Мартин решил, что Джордж уже достаточно наказан и пошел его выпускать. Но Джорджа на кухне не было. Он грелся на солнышке на балконе.

Признайте, что не каждая кошка может сообразить, как запирается дверь, да еще попробовать повернуть ключ. Но, казалось бы, когда один кот уже до этого додумался, другие, хотя и не способные изобрести такое, должны последовать его примеру. Но две другие кошки Мартина никогда этого не делают. Они просто ждут, когда он откроет им дверь. Я считаю, что эти две кошки слишком глупы даже для того, чтобы подражать Джорджу. Но Мартин уверяет меня, что они еще умнее Джорджа. Они просто эксплуатируют его. Зачем мучиться с ключом, когда для этого есть Джордж?

* * *

Одна моя знакомая как-то сказала, что не замечала на улице детских колясок, пока сама не забеременела. Тогда она увидела, что улицы кишат колясками. Точно так же до того, как у меня появилась Цица, я не замечал кошек. Теперь же я знаю всех кошек Фулема не хуже, чем своих соседей. С некоторыми я едва знаком, с другими же состою в тесных дружеских отношениях.

Самая яркая и самая симпатичная личность среди них — это Джинджер. Года три тому назад он вдруг начал заходить ко мне в гости. Поскольку я не знал его настоящего имени, я назвал его Джинджер, что значит «рыжий». В первый свой приход Джинджер выглядел ужасно. Он был необыкновенно тощий и грязный, и на спине у него зияла рана. Вел он себя как-то трогательно-доверчиво. Я стал его подкармливать. Он с жадностью пожирал все, что я ему предлагал. Кормил я его обычно во дворике, но он скоро обнаружил на кухне плошку Цицы, в которой всегда оставалась какая-нибудь еда. Так что при любой возможности он пробирался в дом и подъедал за ней. Звонил ли почтальон, приходил ли гость, выходил ли я вынести мусор или полить цветы в палисаднике — как только открывалась дверь, Джинджер срывался с забора и пулей бросался в дом, чтобы очистить плошку Цицы. Той это совсем не нравилось, она бросалась на защиту плошки и била Джинджера лапами по морде. Тот никогда не сопротивлялся и не давал ей сдачи, а просто отступал на несколько шагов. Как только Цице надоедало бушевать, он медленно и грустно, шаг за шагом, приближался к плошке и опустошал ее.

(Ну и пусть, думал я. Лучше уж пусть Цица делится своей едой, чем выпрашивает ее. Но вскоре я узнал, что у моего ближайшего соседа Бинки тоже есть кот, черный и очень старый, который почти никогда не выходит из дому. Я спросил Бинки, заходит ли к ним в гости Цица. «Иногда забегает, когда открыта дверь, — ответил Бинки, — поедает то, что лежит на блюдечке моего кота, и убегает опять».)

Затем дела Джинджера пошли на поправку. Его взяла девочка с нашей улицы. Он стал лучше выглядеть, шерсть его стала если не шелковистой, то, по крайней мере, гладкой, но рана на спине заживала очень медленно. И он по-прежнему приходил ко мне в полдевятого завтракать и скребся в дверь лапами. Когда я открывал дверь, он влетал в дом, хватал из плошки Цицы кусок рыбы, получал за это от нее пару оплеух, на которые не обращал ни малейшего внимания, а потом, увидев, что я несу ему еду во дворик, следовал за мной. Как бы поздно я ни приезжал домой на машине, Джинджер всегда выходил меня поприветствовать. Он терся о мои ноги, просил, чтобы я его погладил, и, конечно, надеялся, что я дам ему поесть. Он был вечно голоден, и соседи стали поговаривать, что у него, наверно, глисты. Но глистов у него не было — просто у него был неутолимый аппетит. Но при этом он никогда не отказывался поделиться едой с голодным. Или просто с друзьями. Если Джордж был самым умным котом, которого я знал, Джинджер был самым щедрым. Иногда он приглашал к завтраку черно-белого кота (про которого говорили, что это его сын), а иногда приводил еще и большую рыжую кошку с пушистым хвостом (считавшуюся его двоюродной сестрой). Джинджер делился с ними едой со старомодным, прямо-таки восточным гостеприимством.