Цицианов

Далее Атажуков обосновал необходимость сохранить традиционную социальную систему кабардинцев: доминирующее положение занимают князья, которым подчиняются дворяне, делящиеся на три разряда, а «народ находится в совершенном узничестве дворян и князей». Покушение на эти устои крайне рискованно: «Черкесы, как и все народы, у коих законы основаны на обычаях и преданиях, из рода в род переходящих, отменно привязаны к своим коренным постановлениям. Они с трудом потерпят какую-либо в них перемену; да и вероятно, что местоположение, ими занимаемое, коим охраняется их вольность, немало действует на дух, их независимость знаменующий». Одной из важнейших причин внутрикабардинских междоусобиц названа опрометчивая практика приглашения русских военачальников в качестве третейских судей в спорах между князьями. Генералы, «не внемля нужде делать суждения сообразные их (кабардинцев — В. Л.) обычаям, часто их нарушали и поддерживали свои суждения военной рукой». Таким образом, кабардинцы были недовольны захватом их сельскохозяйственных угодий, взглядом на них как на неприятелей, приемом беглых князей и простолюдинов, вмешательством во внутренние дела, применением российских форм судопроизводства и, наконец, покровительством племенам, которые ранее были подвластны кабардинцам.

Атажуков предлагал учредить в Георгиевске «высшее судилище», которому бы подчинялись все суды в Кабарде, после чего вывести из аулов чиновников и приданных им казаков. Право предлагалось сохранить традиционное, но взыскание по приговорам производить «по строгости российских законов». Смысл витиеватой фразы о положении абазинцев и осетин сводился к тому, что этим народам следовало вернуться под покровительство кабардинской знати. Земли отторгнутые надлежало вернуть, за исключением тех, которые оказались заняты станицами. Всякого рода стеснения в прогоне скота должны быть отменены, а все бежавшие ранее крестьяне — возвращены своим бывшим владельцам[587].

Судя по всему, Цицианов внимательно прочитал записку Атажукова, которая в целом ряде пунктов совпадала с его представлениями о мерах по наведению порядка в центре Кавказской линии. В донесении Кочубею от 28 февраля 1805 года он дал комментарии к записке, выразив согласие с целым рядом ее положений. Однако взрыв генеральского гнева вызвало утверждение полковника-кабардинца о том, что набеги горцев объясняются их стеснением русскими поселенцами. Главнокомандующий считал иначе: причиной набегов он называл подстрекательство турок и персов. Цицианов добавил также, что хищничество и нападение мелких партий изжить в ближайшем будущем не представляется возможным, «ибо баранта, или репрезаль, не что иное, как подпора введенному у них искони обычаю между собой». О самом полковнике Измаил-бее Атажукове Цицианов отозвался весьма резко. Поскольку за свои контакты с русскими он потерял всякое уважение со стороны сородичей, пребывание его на Кавказской линии становилось делом более вредным, чем полезным. Цицианов предлагал отправить полковника с глаз долой в Петербург — командиром гвардейского Кабардинского эскадрона.

В начальный период пребывания на Кавказе Цицианов, по-видимому, еще не вполне понимал, как ему предстоит действовать и с кем иметь дело. Однако уже через несколько месяцев его представления о методах умиротворения горцев заметно изменились. Это видно из его всеподданнейшего доклада от 23 марта 1804 года, в котором излагаются способы покорения Кабарды.