Цицианов

Наибольшие прения вызвали положения о том, чтобы наследники грузинского престола получали царскую инвеституру из рук императора. В уже упоминавшемся дополнительном артикуле утверждалось право царей короноваться по их древнему обычаю. Немалые сложности вызвал вопрос о титуле Карталинских и Кахетинских царей. Ираклий II и его представители на переговорах усмотрели в замене выражения «высочество» на выражение «светлость» признак принижения его статуса: так называли всех владетельных князей, а цари имели все основания считать себя выше таковых. Российское правительство объясняло свою неуступчивость в этом вопросе тем, что «высочеством» официально называли великих князей — членов императорской фамилии. Выход был найден в использовании выражения «царская светлость». На первый взгляд трата времени на подобные вещи не достойна государственных мужей, на самом же деле подобные игры дипломатов имели большое значение, поскольку часто «тянули» за собой целую вереницу гораздо более серьезных вопросов. Спор возник и вокруг титулования католикоса — главы Грузинской церкви, который становился «в ранге» одного из восьми архиереев России, хотя, по уверениям представителей Ираклия II, ранее «имел от вселенских патриархов самовластие». Потемкин заявил, что католикос «сохранит все свои прежние преимущества, чиноначалие и власть внутри царства Грузинского», но в силу того, что Грузия входит в состав России и признает главенство императорской власти, «католикос Грузинский, составляя часть по духовной степени всего царства, купно с царством подчиняется России». Архимандрит Гайос имел все основания подозревать, что Екатерина II, отобрав имущество у российской церкви, готовится проделать то же самое и в Закавказье. Еще больше опасений вызывала перспектива упразднения автокефалии Грузинской церкви. Сомнения у грузинской стороны вызывала и 7-я статья договора, по которой Ираклий II обязывался «…быть всегда готовым на службу Ее величества с войсками своими; с начальниками российскими обращаясь во всегдашнем сношении по всем делам, до службы Ее императорского величества касающимся, удовлетворять их требованиям и подданных Ее величества охранять от всяких обид и притеснений; в определении людей к местам и возвышению их в чины отменное оказывать уважение на заслуги пред Всероссийской империей, от покровительства которой зависит спокойствие и благоденствие царства Карталинского и Кахетинского». Опыт общения с российскими офицерами и генералами не мог не вызывать опасения, что они сами кого угодно обидят и притеснят. Хотя по 9-й статье всем грузинским князьям и дворянам гарантировались «все те преимущества и выгоды, кои российским благородным присвоены», обязанность прислать в Санкт-Петербург списки дворянских родов, «дабы по оным можно было знать в точности, кому какое отличное право принадлежит», могла быть расценена как присвоение российской герольдии функций некой инстанции по «утверждению» дворянского достоинства грузинских благородных фамилий.

Георгиевский трактат имел четыре «сепаратных артикула», которые не публиковались. Первым Ираклий обязывался избегать конфликтов с другими христианскими государствами Закавказья. Здесь можно усмотреть желание Петербурга создать из Грузии, Иметерии, Гурии и Мингрелии действенный союз, направленный против персов и турок. Согласно второму пункту Россия обязывалась держать в Грузии два пехотных батальона при четырех пушках, а местные власти обеспечивали войска провиантом и фуражом «за положенную в штатах цену», то есть по той цене, которая соответствовала армейским нормативам. По третьей секретной статье часть войск Грузии могла быть применена за ее пределами при условии того, что они будут получать «полное содержание противу прочих войск Ее величества». Четвертый артикул предусматривал, что Россия всеми имеющимися в ее распоряжении военными и дипломатическими средствами будет способствовать «возвращению земель и мест, издавна к царству Карталинскому и Кахетинскому принадлежащих»[224].