Цивилизации Америки, Великие географические открытия и колониальное хозяйство, генезис капитализма и становление классической политэкономии, великие

Поэтом если в Англии развивались преимущественно отрасли массового производства, «базовые» отрасти – хлопчатобумажная, шерстяная, металлургическая, машиностроительная, то Франция стала специализироваться на производстве предметов роскоши, модных товаров. Если в Англии переворот начался с хлопчатобумажной промышленности, то Франция стала лидером по производству тканей. Франция диктовала моду, и аристократы всех стран считали долгом одеваться у французских портных, покупать французскую мебель и французский фарфор. Но производство модных товаров – это не массовое производство на народный рынок. Модные товары тем и ценились, что они были индивидуальными, изготовлялись в штучных экземплярах с большой затратой квалифицированного ручного труда. Это тормозило переход к машинному производству, и по мере победного шествия промышленной революции Франция все более отставала от Англии.

Такова была общая картина состояния европейской экономики в период промышленного переворота. Аграрная революция, расцвет мануфактурного производства на базе крестьянских промыслов – основные процессы, на фоне которых промышленный переворот шел к своему завершению.

Литература

1. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 2–3. М., 1992.

2. Всемирная история. Т. 5–6. М., 1958–1959.

3. История Европы. Т. 4–5. М., 1994–2000.

4. Кулихиер И. М. История экономического быта Западной Европы. Т. 2. М-Л., 1931.

5. Маркс К. Капитал. Т. 1. Соч. М., 1987.

6. Мотылев В. И. Экономическая история зарубежных стран. М., 1961.

7. Полянский Ф. Я. Экономическая история зарубежных стран. М., 1961.

8. Сказкин С. Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в Средние века. М., 1968.

12. Адам Смит: шотландский мудрец

В трудах Адама Смита классическая политическая экономия нашла свое развитие и последовательное выражение.

Уолтер Бэджгот, английский экономист и публицист Викторианской эпохи, писал еще в 1876 г.: «О политической экономии Адама Смита было сказано бесконечно много, о самом же Адаме Смите – очень мало. А между тем дело не только в том, что он был одним из самых своеобразных людей, но и в том, что его книги едва ли можно понять, если не иметь представления о нем как о человеке»[45].

После Бэджгота смитоведение, конечно, продвинулось вперед. Тем не менее в 1948 г. английский ученый Александр грей говорит: «Адам Смит был столь явно одним из выдающихся умов XVIII в. и имел такое огромное влияние в XIX в. в своей собственной стране и во всем мире, что кажется несколько странной наша плохая осведомленность о подробностях его жизни… Его биограф почти поневоле вынужден восполнять недостаток материала тем, что он пишет не столько биографию Адама Смита, сколько историю его времени»[46].

Потребности эпохи рождают нужного человека. Будучи обусловлена развитием самого капиталистического хозяйства, политическая экономия в Англии достигла такой стадии, когда возникла необходимость создания системы, необходимость упорядочения и обобщения экономических знаний. Смит был человеком и ученым, которому такая задача оказалась по плечу. Этот шотландец счастливо сочетал в себе способности абстрактного мышления с умением живо рассказывать о конкретных вещах. Энциклопедическую ученость – с исключительной добросовестностью и научной честностью. Умение использовать идеи других ученых – с большой самостоятельностью и критичностью мысли. Научную и гражданскую смелость – с профессорской уравновешенностью и систематичностью.

Прелесть экономической науки заключается в том, что она позволяет понять или, по крайней мере, стремится истолковать смысл внешне простых и повседневных, но жизненно важных для человека явлений. Какая, казалось бы, простая вещь деньги. Нет человека, который не держал бы их в руках и не знал бы, что это такое. Но в деньгах заключено много тайн. Для экономистов эта проблема неисчерпаемо сложна, и нет сомнения, что она еще долго будет занимать их умы.

Смит удивительно чувствовал романтику обыденных хозяйственных явлений. Под его пером все эти акты купли и продажи, аренды земли и найма рабочих, уплаты налогов и учета векселей приобретали совсем особый смысл и интерес. Оказывалось, что без них не поймешь и того, что происходит в «благородной» высшей сфере политики управления государством. Тем, что политическая экономия казалась во времена Байрона и Пушкина такой интересной, она обязана Смиту.

Но самое главное состоит в том, что Смит, выражая интересы растущей промышленной буржуазии, ни в коем случае не был ее безусловным апологетом. Он не только субъективно стремился к научному беспристрастию и независимости суждений, но в большой мере добился этого. Такие качества позволили ему создать систему научной политической экономии. По выражению Маркса, «это была попытка проникнуть во внутреннюю физиологию буржуазного общества»[47]. Книга Смита – значительный памятник человеческой культуры, вершина экономической мысли XVIII в.