Цивилизация

Но я с чего этот разговор о движках начал? Правильно, со сложного бронзового литья понавороченнее корпуса мясорубки, потому как корпус движка уж всяко посложнее будет. Из жестянок его клепать нельзя — в два счёта развалится от вибраций, и в реале его корпус из чугуния отливался. Но чугуний только по сравнению со сталью льётся хорошо, а так — средней паршивости, масса тонкостей тут роль играет, которые Европа на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков давно уже знала, поскольку ещё с семнадцатого века с тем чугунием дело имела. Сперва пушечные ядра, потом сами пушки, затем — более-менее тонкостенные сковородки и горшки-чугунки и далее везде со всеми остановками, так что опыт чугуниевого литья европейская промышленность имела уже трёхвековой. Мы же с ним работать только начинаем, а полудизель нужен нам не через триста лет, а уже сейчас, но ведь не в тысячах же экземпляров, хвала богам, и даже не в сотнях, а для начала хотя бы в единицах, и экономить на бронзе для этих единиц просто смешно. Тем более, что цилиндры шлифовать надо, а чугуний шлифовать — это не сталь, это уже исключительно с мягким знаком пишется, если кто не в курсах. Шлифовали, конечно, куды ж деваться-то, но мы-то тут при чём? Бронза и льётся получше чугуния, и резанием обрабатывается не в пример проще, и шлифовать её не надо — достаточно расточить, а то и вовсе развернуть, да полирнуть после этого той же шкуркой. Ну и кольцо уплотнительное на поршне из той же бронзы по месту подогнать — задача уже чисто токарная. Ну и нахрена нам тогда с тем чугунием бурным и продолжительным сексом заниматься, спрашивается? Вот так великие экономисты, экономя самоочевидные для них гроши на материале, влетают в нешуточные проблемы с окончательной механической обработкой, для них не столь очевидные, зато чреватые, кстати, ещё и многократно более высокой вероятностью запороть сложную и даже в чугуниевом исполнении весьма недешёвую деталь — давно уже и не нами сказано, что скупой платит дважды. Пока нам много не надо, пока на немногочисленные изделия и бронзы хватает — на хрен, на хрен!

— Те жёлтые солёные ягоды, очень вкусные, которые мы ели вчера с рубленым мясом — они тоже из-за Моря Мрака? — допытывался тесть, имея в виду привезённые нами солёные помидоры, — Почему я о них ничего не знал?

— Их и не было на том большом острове, на который плавает Акобал, — объяснил я ему, — Они с того материка, который ещё дальше. Мы их заказали, эдемские финикийцы нашли и привезли, и теперь они там есть.

— Правильно сделали — очень вкусно. Фабриций говорит, что они прижились и на ваших Островах?

— Да, эти уже выращены на них — не надо теперь везти их через всё Море Мрака.

— И это тоже правильно сделали. Но сюда их завозить уже нельзя. Да, Фабриций говорил, что свежие ещё вкуснее, но их вы и на Островах поедите, а лишаться монополии на такое лакомство — сам понимаешь. В Карфагене и солёные оторвут с руками, так что на них очень большие деньги заработать можно, и не один раз, а долгие годы и десятилетия. А теперь уже и не только в Карфагене. Я сам не очень-то верил, когда вы рассказывали о будущих римских пирах. Какие там могут быть роскошные восточные пиры у суровых и неприхотливых квиритов! А теперь вот мои люди оттуда доносят мне такое, что я только руками развожу. Или я чего-то недопонимаю, или Рим в самом деле начинает сходить с ума. Вы были правы — туда буквально на глазах проникает восточная роскошь и мода на пиры с необычными и страшно дорогими блюдами. Представь себе только, сведущий в их приготовлении раб-повар, обычно грек или сириец, ценится там теперь аж в полтора раза дороже хорошего управляющего домом или загородной виллой!

— Даже так? В прошлом году Гней Марций Септим, мой римский патрон, писал мне, что они ценятся почти вровень, и он страшно возмущался этим.

— Так и было, Максим, но это было в прошлом году. Я думал, это на короткое время, Рим — это Рим, но мода распространилась, пировать по-восточному хотят все, кто не стеснён в деньгах, а таких поваров мало, и теперь — уже в полтора раза дороже. Такого нет даже у нас в Карфагене, где разбогатевшим выскочкам кроме богатства и похвастаться больше нечем, и они пускаются во все тяжкие, лишь бы только пустить всему городу пыль в глаза. А теперь нас в этом отношении догоняет и перегоняет Рим. Но главное — человек, который доложил мне об этом, считает, что это теперь надолго и это — ещё не предел.

— Следовало ожидать, досточтимый. После победы над Антиохом и богатейшей азиатской добычи странно было бы иное. Нам остаётся только пользоваться этим и делать деньги на римском тщеславии и обжорстве.

— Вот именно! — оживился Арунтий, — Это же огромные деньги! Этот острый соус, которым мы приправляли сегодняшнее сваренное в тесте рубленое мясо, от которого прямо пожар во рту и в желудке — он тоже, судя по виду и вкусу, с этими ягодами? — тесть имел в виду аджику из помидоров и красного стручкового перца, для непривычного к ней человека весьма жгучую.

— Да, на их основе, но с добавлением стручкового перца из-за моря Мрака.