Цивилизация Древнего Рима

Наряду с греческим, комическим и трагическим, репертуаром первые латинские поэты пытались основать чисто национальный театр, выводя на сцену римских персонажей. Так родилась трагедия «претекста», названная так по тогам, окаймленным пурпурной полосой (toga praetexta), в которые были облачены герои — римские должностные лица. Сюжеты брались из национальной истории: взятие города, знаменитый эпизод из старых хроник, которая таким образом превращалась в приключения легендарных героев. В этом отношении трагический театр способствовал, разумеется, усилению патриотизма, приданию ему пафосности — трагедия «претексты» приближала зрителей к идеалу величия и славы. И хотя в греческом театре трагические герои сами по себе были полубогами, в трагедии «претексты» герой заслуживал обожествления своими подвигами. Почитание героев трагедий было настолько сильным, что в 187 году до н. э. римский триумфатор возводит храм Геркулесу Мусагету (Hercules Musarum). Таким образом, бог-триумфатор — тот, кто доблестью получил место в небесном пантеоне среди божественных дев, богинь памяти, повелительниц бессмертия.

* * *

Развитие театра начиная с II века до н. э. было стремительным, но непродолжительным. Множество поэтов, сочинителей трагедий и комедий, появлялось вплоть до конца республики, но представления становились все менее связаны с текстом и определялись второстепенными элементами. Иной раз преобладала только постановка. Например, если по сюжету следовало захватить Трою, это было поводом для бесконечных процессий. Закованные пленники проходили и проезжали на сцене; публике демонстрировались «трофеи»: золото и деньги, ценные вазы, статуи, восточные ткани, ковры, дорогие вышивки — публика, еще мало приученная к материальным ценностям, поражалась возможной стоимости того, что изображал реквизит. Реалистический взгляд на жизнь требовал предельно правдивого представления легендарных эпизодов во всем их ужасе. И нередко человек, приговоренный к смертной казни, занимал место актера во время гибели героя: мифический царь Пентей, например, разорванный на куски вакханками, действительно был растерзан на глазах у зрителей; горящие стены Трои горели по-настоящему; Геркулес на самом деле сгорал на своем костре. Дело доходило до того, что Пасифаю [420], не заключая в деревянную корову, живой отдавали быку, которого выпускали на сцену [421]. Но не будем судить римский плебс в его диких причудах, извращенности или особенной жестокости.

В своем романе Апулей рассказывает, как в греческом Коринфе в переполненном театре устраивается зрелище, во время которого пытаются использовать осла, в которого превратился герой романа, для публичного соития с женщиной, приговоренной к смерти за отравления и другие отвратительные злодеяния [422]. Перед тем как бросить диким зверям преступницу, ее на глазах публики подвергают поруганию с помощью «разумного» осла.

Нам трудно понять удовольствие, которое могли доставлять подобные зрелища. Однако, поразмыслив, можно это объяснять: театр, завораживающая вселенная (а именно таким он был изначально в самой Греции), не подчиняется правилам обычной морали; он честолюбиво стремился переносить зрителей в мир, где все возможно, где обычные законы природы не действуют [423]. Точно так же и римский театр часто стремится превратиться в феерию. Чудесный мир, который он изображает, должен в изобилии предложить богатство и чудо. Римский народ, осознав свое могущество и власть над миром, желал, чтобы его мечты воплощались в его играх. Неважно, что эти мечты могли оказаться жестокими или неприличными, сладострастными или поэтическими, требовалось лишь одно — чтобы они воплотились, и публика готова была освистывать не слишком изобретательное или не слишком богатое должностное лицо, которое не исполняло этого ожидания.

Так развитие театра шло вне путей развития литературы. Кроме комедии существовал другой популярный жанр, происшедший, несомненно, от ротрае circensis [424]и сельских развлечений, — это ателлана; зародившись в Кампании, она подверглась влиянию сицилийской комедии, но окончательно сложилась в Риме [425]. Процесс становления этого жанра виден по эволюции четырех постоянных персонажей: старика Паппа, горбуна, любящего нравоучения Доссена, толстощекого наглого бездельника и обжоры Буккона и простака Макка. Темы были очень просты, заимствовались из повседневной жизни; каждый из персонажей оказывался в определенном положении, например, Доссен был школьным учителем, предсказателем, солдатом или крестьянином. Вмешательство статистов предоставляло повод для бурлескных шуток. Жанр главным образом карикатурный, ателлана увлекала своим фамильярным характером и непристойностью. Часто ателлана служила exodos [426]как пародия на пьесу, которая составляла основную часть всего представления.