Цивилизация Древней Греции

Противостоящие друг другу армии тогда вербовались из двух источников. Один контингент соответствовал гражданской традиции и набирался в каждом полисе из числа граждан, которые всегда обязаны были нести военную службу для защиты общества. Теоретически для них был введен институт эфебии, хотя, как это было в Афинах, обязательный характер этой службы был отменен, а ее продолжительность сокращена. Тем не менее юноши, которые ее исполняли, эфебы, все так же стояли гарнизоном в укрепленных пунктах и тренировались под началом специальных учителей; они участвовали вооруженными в религиозных и гражданских церемониях, и народ оказывал им почести за их патриотизм, прилежание и усердие на службе государству и за их послушание приказам магистрата, командовавшего ими, —

космета:

аттические надписи свидетельствуют об этом аспекте гражданской жизни, о котором мы уже упоминали в связи с гимнасием. Но развитие военной техники в сочетании с изменениями в образе жизни значительно сократило в эллинистических армиях контингент, набираемый из граждан, в пользу корпуса наемников, расширив процесс, который начался еще с IV века до н. э. Теперь в связи с огромными потребностями в личном составе, которые испытывали армии царей из-за постоянных войн, в греческом мире сложился значительный рынок для вербовки профессиональных солдат. Существовали специальные места, где собирались кандидаты в наемники: мыс Тенар на южной оконечности горной цепи Тайгет был самым популярным из них. Аркадские горцы, пастухи Магнесии, грубые воины из Этолии или Македонии, критские лучники представляли многочисленный и весьма подходящий контингент, к которому добавлялись авантюристы и маргиналы из других регионов Греции.

В армиях появились также корпусы варваров, становившиеся все более многочисленными: иллирийцы, балканские народы, фраки на службе у Антигонидов; азиатские народы у Селевкидов; семиты и этнические египтяне у Лагидов. Любопытен пример галатов, для которых война была промыслом и которые то наводили ужас на династов и греческие полисы Фракии и Анатолии, то поступали к ним на службу. Это были опасные союзники, и Птолемею II в начале своего царствования пришлось резней подавить мятеж этих галльских наемников — что было воспето Каллимахом. Однако эти варвары совершенно эллинизировались в контакте со своими греческими соседями и нанимателями; это прекрасно видно из стихотворной эпитафии галатскому офицеру, обнаруженной в Маронее, на фракийском побережье, и датируемой началом II века до н. э.: «Я, Брикон, сын Атевриста, лежу в этой земле. Из родной своей Агтамеи я пришел во главе галатского войска и, бросившись в первых рядах в самое пекло яростной битвы, я пал. Но я попаду в великий град Праведников, если в Аиде чтят заслуги смертных». Этот галл, прибывший из Фрикии, чтобы возглавить в бою галатских наемников, несомненно на стороне царя Антиоха III, который вел военные действия в этом регионе в начале II века до н. э., был уроженцем одного из греческих полисов, основанных Селевкидами, возможно Апамеи Фригийской; он набрал в свое войско воинственных галатов, своих соотечественников, обосновавшихся в самом сердце Анатолии, вне фригийской территории. Но его эпитафия, сочиненная эпиграмматистом в очень непринужденной манере, с традиционными для этого жанра темами и размером дает понять, что он полностью принял обычаи и верования своих греческих нанимателей. Прекрасное свидетельство ассимилирующей силы эллинизма.