Цивилизация Х. Инспекция

Он окончательно решил, что больше не будет пытаться найти помощь у друзей и подвергать их совесть нелёгкому испытанию, и это решение, как ни странно, принесло облегчение. Теперь для него не существовало неопределённости и обманчивых надежд. Теперь он остался один на один с самим собой и со всем враждебным и безжалостным миром с его звериными законами, но так будет честнее. Его проблемы – это его проблемы, его боль – это его боль и ничья больше. Ему ничего другого не остается, как принять вызов судьбы и достойно встретить всё, что ему уготовано.

Дмитрий отошёл от телефона и задумчиво огляделся. Нужно было принимать решение, что делать дальше. Он понимал, что улицы с каждым часом становятся для него всё опаснее. Но куда податься человеку, которого обложили со всех сторон, словно зверя? Ответа он не знал и шагал по тротуару в неизвестность, полагаясь лишь на удачу.

В потоке машин мимо промчался полицейский "уазик", ещё раз напомнив о реальности опасности. Горин проводил машину взглядом и быстро перешел на другую сторону улицы, смешавшись с толпой горожан, бурлящей возле рынка. Он шёл наугад, без определённой цели, но старался держаться подальше от проезжей части и не привлекать к себе внимания. Потом он снова пересёк улицу и, срезав угол, дворами вышел к большому торговому центру, протянувшемуся едва ли не на полквартала. Магазин был закрыт, и только дворники мели тротуары, убирая мусор после оживленной торговой субботы.

Дмитрий прошёл до Кунеевского рынка, купил бейсболку и тёмные очки, чтобы хоть немного скрыть свою внешность, и поспешил на выход, заметив в толпе полицейский патруль. Ему удалось благополучно миновать ещё одного сержанта, занятого взиманием мелкой дани с торговцев фруктами, и вновь влиться в поток пешеходов, заполонивших тротуары.

У небольшого павильона, где торговали хот-догами и пиццей, он остановился, привлеченный аппетитными запахами. Дмитрий не ел почти сутки, измотанный стрессом и ночным марафоном, организм требовал восстановления сил. Торопливо поглощая сосиски, Горин не ощущал вкуса пищи и с тревогой озирался по сторонам, ожидая появления опасности каждую секунду. Насытившись, он направился к парку, где на уединённой скамейке попытался вспомнить всё, что с ним случилось.

Поначалу обрывочные воспоминания о событиях той трагической ночи никак не складывались в целостную картину, и он даже не мог определить их временную последовательность. Всё смешалось и запуталось в его сознании, а многое просто не сохранилось в памяти. Дмитрий перебирал эти обрывки, пытаясь состыковать их друг с другом, но вскоре понял, что таким образом ему не удастся восстановить всю цепочку происшедшего с ним, начиная от ужасной и отвратительной сцены выяснения отношений с Катей и кончая его пробуждением на пляже.

Нужен был иной алгоритм решения запутанной головоломки, но он не знал, с чего начать. От напряжения Горин даже взмок, а когда почти отчаялся сдвинуться с мёртвой точки, неожиданная мысль дала лучик надежды. Он понял, что клубок нужно распутывать с конца, последовательно, и лучше с того, что сильнее врезалось в память.

Лучше всего он помнил, как кричал Кате те ужасные слова, одно воспоминание о которых повергало его в дрожь. Он помнил и то, как впились в его ладони шипы роз, и эта боль вывела его из полубезумства, не дав превратиться в зверя. Дмитрий взглянул на руки и увидел маленькие ранки, успевшие уже затянуться. Значит, всё верно, всё это было наяву… А что потом? Что случилось с ним и с Катей после этого?

В памяти зияла пустота, словно кто-то специально стёр все воспоминания о последующих событиях в квартире Кати. Возможно, его мозг сам поставил блокаду на подступах сознания к этой тайне. Смутные воспоминания начали проясняться лишь после того, как он оказался на вечерней улице, разбитый и опустошённый горем и душевными страданиями.

После нескольких безуспешных попыток пробиться сквозь чёрную завесу в памяти, Дмитрий прекратил насиловать свой мозг и на несколько минут расслабился, переключив внимание на стайку ребятишек, с визгами и криками носящихся друг за другом под присмотром мамаш. От их беззаботного веселья и возни на душе стало чуточку светлее, и он грустно улыбнулся, вспомнив, как они с Катей строили планы и даже мечтали о ребёнке. Боже, как счастливы они были тогда! Что же случилось с ними? Как они смогли допустить такую нелепую и трагическую ошибку, собственноручно разрушить всё, что было так дорого им?