Цивилизация классического Китая

Убежденный националист, Хань Юй с не меньшей строгостью судил и о собственной стране. Помимо своих нападок на буддизм, он сурово изобличал конфуцианскую систему обучения, так как она была подчинена одной цели — сдаче экзаменов. Хань Юй видел, что эта система противопоставляется гуманизму. Школа, по его мнению, превратилась в подделку, разум одряхлел, повсюду господствовал вульгарный карьеризм, несмотря на то, что целой жизни было недостаточно, чтобы усовершенствовать свои познания на долгом пути истинной учености. В конце концов во имя науки Хань Юй пришел к осознанию необходимости трансформации всей системы социальных структур. Одновременно с традиционными идеями возврата к золотому веку, он предполагал, что можно провести переворот в отношениях между молодыми и стариками, между слабыми и власть имущими.

«Тот, кто любит своих детей, выбирает ему учителей, чтобы дать ему образование. Но когда речь идет о нем самом, он стыдится проходить обучение. Какое искажение! Учитель детей дает им книги и объясняет им грамматику. Не он заставляет их избирать жизненный путь, не он исправляет их ошибки в поведении. Таким образом, с одной стороны, существует грамматика, с которой не считаются, с другой стороны, есть ошибки, которые никто не исправляет. Для одного берут учителя, для другого — нет, изучают только малую толику знания, игнорируя очень важные вещи. Я не верю, что это мудрый способ поведения.

Прорицатели, врачи, музыканты и различные ремесленники совсем не стыдятся обучаться, находясь рядом с преподавателем. Но для чиновной братии и для просвещенных людей достаточно, чтобы перед ними произносили слова учителя и ученика. Кончено, это вызывает насмешку у окружающих людей. Когда у них спрашивают причины такого способа обучения, они говорят: „Такой-то и такой-то находились примерно в том же возрасте, их положение было примерно схожим с нашим”. Если ранг учителя низок, это считается достаточным для того, чтобы его презирать, если его официальное положение значительно, то люди опасаются, чтобы их поведение не показалось лестью. Увы, с этой точки зрения никогда не удастся восстановить сам институт учительства.

Те, кто делают мудрость своей профессией, презирают прорицателей и врачей, музыкантов и ремесленников. Однако сегодня всей их мудрости недостаточно, чтобы сравняться с этими людьми: не странно ли это?

У мудреца нет специального наставника. Конфуций говорил: „Среди трех человек, с которыми я иду по дороге, для меня обязательно находится учитель”. Из этого мы видим, что совсем не обязательно, чтобы ученик уступал своему учителю, чтобы учитель был мудрее ученика. Достаточно, чтобы они отличались друг от друга путями практик, которыми они следуют, специальными знаниями каждого из них о своих исследованиях и доктрине».

Невозможно себе представить более проникновенный гимн «искренности», универсализму культуры, ценности человека, независимо от социальных условностей. По многим аспектам мышления, всегда полный искренности и энтузиазма, Хань Юй, поборник национальной правоверности и конфуцианских правил, сближается с даосскими бродягами: «Иметь скромный дом, жить в деревне; подниматься на вершину, чтобы смотреть далеко, садиться под густыми деревьями, чтобы закончить свой день; совершать свое омовение в водах прозрачного источника; находить превосходную пищу, блуждая по горам, ловить свежую вкусную рыбу, рыбача в речках; не иметь фиксированных часов, в которые надо ложиться спать или вставать ото сна, следовать только удобству; предпочитать похвалу, высказанную в лицо, отсутствию осуждения за спиной; не иметь другой заботы в своем сердце, кроме того, чтобы доставить удовольствие своему телу; не иметь ни колесницы, ни пышных одежд, но и не носить топор палача; не заботиться о порядке и не иметь тревог, не слышать разговоров ни об опале, ни о возвышении — вот образ жизни великого человека, который неизвестен своему веку. Это мой образ жизни. <…>

Люди, которые стоят в ожидании у дверей высоких чиновников и министров; бегущие за теми, кто облечен властью, те, кто в момент, когда можно двигаться, не знают, двигаться им или нет; те, кто в момент, когда нужно открыть рот, колеблются, нужно говорить или промолчать; те, кто барахтаются в грязи, не испытывая никакого стыда; те, кто постоянно нарушает уголовные законы и подвергается наказаниям, несмотря на то у них всего один шанс из тысячи получить звания, но которые не прекращают своей деятельности до тех пор, пока не умрут от старости, — если задать вопрос, на чей образ жизни больше похоже существование этих людей — мудреца или человека низкого звания, то что ответят люди?

Я, Хань Юй, услышал эти речи и их полностью одобряю. Я подношу им вино и слагаю в их честь песню».