Цивилизация, машины, специалисты. Человейник. Инсектоиды

Ближе к концу всё становится тоталитарным — даже либерализм. Даже анти-тоталитаризм. И путь идет от политкорректности к лагерям политкорректности. Чисто для примера:

Любой режим политического Модерна глубинно тоталитарен — будь то фашизм, коммунизм или либерализм.

© Агамбен.

А постмодерна, можно добавить, тем более.

Система управления всегда приходит к тому, что системой управляют спецслужбы — люди невыбранные и неизвестные. Потому что у них больше всего свободы, и когда другие из-за программ и структур действовать уже не могут, у спецслужб эти свободы еще остаются. Спецслужбы — это или последняя стадия, или посмертная стадия, поддерживаемая извне.

СССР и фашистские режимы Италии-Германии были образцами будущих систем. Только слишком светлыми и романтичными. В этих режимах утопия и антиутопия существовали параллельно. Потому что еще были живы остатки наций, они и задавали светлые моменты. Будущий реальный и последний для цивилизации тоталитаризм будет лишен какого-либо идеологического обеспечения, он будет чисто потребительским. Сажать будут не только за антифашистскую или антикоммунистическую мечту, но и за мечту о чем-то человеческом и не товарном. За выход за пределы товара. А в подполье будут собираться безумные люди, которые будут говорить о человечности режимов Сталина и Гитлера.

Масса соответствует всему массовому, в том числе массовому производству и массовому уничтожению. Возможность массового производства и потребления создает массу. Вершина массового производства-уничтожения — это массовое производство расстрелов.

Поздние общества похожи. И эта похожесть возникает как следствие естественного хода событий, в том числе решений, которые естественным образом принимаются. А принимаются, поскольку уровень людей не дает им заметить ущербный элемент этих решений. Позднее общество имеет максимальный момент накопленной инерции; решения, которые принимаются, — принимаются в соответствии с инерцией, и принимаются людьми, сознание который действует инерционно. Собственно, решения даже не изобретаются, они даются инерцией, решения уже готовы. Инерция в машинах и людях, если таковые еще остаются к этому моменту, переплетается до неразделимости и инерционного обеспечения инерции. Когда этот момент достигнут, остановить систему уже нельзя, она обреченно идет к своему концу, и совершенно бесполезно требовать ее остановки. Это уже машина, можно только убежать. Если можно.

В поздние времена народов нет никакой разницы, есть ли демократические механизмы свободы в стране; структуры в эти времена накоплены уже в сознании людей, и сами поздние люди мыслят структурами и не понимают свободы. Поздние борцы за свободу против тоталитаризма, если присмотреться, мыслят тоталитарно.

Тоталитаризм — это не дефект, это не баг цивилизационной системы. Это закономерный её результат и финал.

Власть

Первым вопросом власти можно поставить: кто отдает приказы? Иначе, навязывает свою волю, что, собственно, и есть власть.

Вторым: кто выгодополучатель. Как выгодополучатель связан с властью и от чего именно он получает выгоду — например, от собственно власти или от паразитирования на власти.

Власть — это система и порядок отношений. Можно даже сказать, что алгоритм отношений; во всяком случае, в системе и порядке отношений алгоритмы просматриваются.

Пример:

Стадия 1. Есть король, он навязывает свою волю, и он выгодополучатель.

Стадия 2. Король написал программу, которая за него управляет его страной — отдает приказы. Но король по-прежнему выгодополучатель.

Стадия 3. Король умер, но программа по-прежнему отдает приказы.

Получается, что власть может быть и субъектом, и объектом. Программа отдает приказы, но она не субъект, она — объект. Традиционно объект власти — это то, над чем властвуют. Поэтому придется ввести термин «властвующий объект». Во «властвующий объект» могут входить и программы, и институты, и люди, в головах которых программы прописаны, и через которых программы выполняются. Все эти элементы обладают инерцией, и равнодействующая инерции выражается в инерции всей системы, всей государственной машины, максимального властвующего объекта.

Программу пишет, конечно, не король. программа пишется совокупностью государственных служащих, десятилетиями сочетающих интересы государственные и собственные.

Власть — это структуры, а не свободы, а структуры обладают инерцией.

Например, может быть президент-властвующий-объект, «президент в режиме машины». Потому что предыдущий президент заключил такое множество договоров, которые нужно исполнять, что на остальное не остается свободы — все варианты выбора уже сделаны, прописаны как структуры и закреплены в этих договорах. И где здесь собственно инерционная машина? А эта совокупность договоров-структур — это и есть машина, которая определяет, что нужно делать, и реально приказывает. И, конечно, человек может бросить машине вызов. Но если машина старая, и человек старый, и он от старой системы — то вряд ли.