Цивилизация. Новая история Западного мира

Черта римской жизни, которую нелегко осмыслить в привычных нам категориях, — взаимоотношения между правящим классом патрициев и простыми гражданами, или плебсом. Хотя патриции держали в своих руках контроль над Римской республикой, а затем империей, они опирались на поддержку и согласие плебеев. В начале римской истории плебеи, бывшие общинники, сумели продемонстрировать силу, объединившись между собой и пригрозив отделением от Рима. Это крупное возмущение было улажено благодаря учреждению института должностных лиц— трибунов, — избираемых на народных сходках (консилиях), на которых плебеи могли выбирать себе должностных лиц-трибунов. Возникшая политическая структура имела шанс развиться в обычное народовластие, однако этого так никогда и не произошло. В этом заключен принципиальный момент римской политической истории: если в начале республиканского строя в 510 году до н. э. демократия была реальной возможностью для любого средиземноморского государства — существовало вполне достаточно «рабочих моделей», — то к его концу все реальные демократии уже сгинули под имперским натиском самого Рима, а новой реинкарнации демократического устройства оставалось ждать еще 18 столетий. В действительности, хотя у народных собраний теоретически имелись полномочия принимать собственные законы, а трибуны обладали особой неприкосновенностью, патриции-сенаторы всегда оставляли последнее слово за собой. Богатые плебеи и влиятельные трибуны негласно допускались в сенат, а мнение собраний склонялось в нужную сторону подкупом и покровительством. В имперскую эпоху плебейское влияние ограничивалось легионами — позднее этим с успехом воспользовались те императоры, кто не жалел усилий для обращения этого влития к своей выгоде.

Если политические интриги оставались инструментом контроля, без которого патриции не могли обойтись вовсе, то один элемент римской жизни сплачивал патрициат и плебс воедино — война. С самого начала право решения для плебеев распространялось лишь на гражданские дела, тогда как вопросы войны целиком являлись прерогативой сената и консулов. В конце III века до н. э. Пунические войны против Карфагена, развернувшиеся на огромном пространстве — в Испании, южной Франции, Италии, Сицилии и Северной Африке, — поставили Рим на грань выживания; только в одном сражении при Каннах в 216 году до н. э. погибли 50 тысяч римских солдат. Этот конфликт потребовал выдающихся усилий администраторов, прозорливости военных стратегов, сметки финансистов и ловкого маневрирования дипломатов. Стало необходимым расставить на все эти позиции в исполнительной власти действительно сведущих людей, и, в итоге, сенат поневоле превратился в республиканское правительство, а сенаторы — в разработчиков и исполнителей римской внешней политики. Говоря современным языком, они приняли на себя обязанности министров обороны и иностранных дел, штабных чиновников, дипломатов и военачальников. Связь политиков с армией имела и чисто служебный аспект — чтобы занять политическую должность, молодой человек должен был отбыть трибуном легиона определенное количество кампаний, как правило покрывавших срок в 10 лет. Способность командовать на поле боя была принципиальной составляющей легитимности любого правителя.