Цивилизация птиц

Под деревом пробиралась волчица. Худая, с запавшими боками и поджатым хвостом, она спешила в свою нору. Удлиненные, отвисшие соски указывали на то, что она кормит потомство. Людей или волков? Волко-людей или человеко-волков? Сарторис напряженно следил за каждым ее шагом, стремительно перепрыгивая с ветки на ветку в полном молчании. Волчица бежала, с трудом преодолевая пороги и ступени, все выше и выше – на холм. Она оглядывалась по сторонам голодными красными глазами в поисках мяса и крови. Сарторис ждал. Волчица застыла у кроличьей норы, спрятанной в густых зарослях вокруг наваленных друг на друга бетонных плит.

Писк, отзвуки борьбы... Кусок крольчатины исчезает в окровавленной пасти. Схватив зубами длинное ухо, волчица тащит голову с остатками туловища к себе в нору.

Сарторис летит между верхушками деревьев, бесшумно перескакивает с ветки на ветку, со стены на стену, с окна на окно.

Волчица с поджатым хвостом держит во рту окровавленную кроличью голову. Сворачивает в узкие тенистые Прибрежные улочки, петляет среди развалин.

Сарторис кружит над ней в волнообразном полете, то снижаясь, то снова поднимаясь ввысь. Тихий, решительный, хитрый, он старается не выдать своего любопытства.

Жадно сжимая в зубах остатки добычи, волчица бежит вперед по раскаленному солнцем асфальту.

Восходящий поток воздуха подталкивает Сарториса вверх. Он поднимает крылья, выпрямляет ноги, плавно опускается вниз.

Вперед, через большую площадь и дальше – вверх по широкой лестнице.

Волчица неожиданно скрывается в двустворчатой двери, от которой осталась цела лишь одна из створок. Сарторис садится на каменный козырек над темным провалом и пытается заглянуть внутрь.

Скулеж, повизгивание, подвывание...

Там детеныши... Волчьи? А может, человеческие?

Сарторис слетает вниз, на тротуар. Я -рядом с ним... Мы отколупываем от стен желтые крошки известки. Из дверей доносятся рычание, чавканье сосущих молоко щенков. Сарторис садится на стройную статую с отбитой головой. Я присаживаюсь чуть ниже, на постаменте.

Мы терпеливо ждем, ведь волчица в конце концов должна выйти хотя бы к ближайшей луже.

Сарторис в нетерпении кружит вокруг статуи, то и дело подлетая к двери. Когда я стараюсь дотронуться до него в полете, задеть клювом, привлечь внимание ярким блеском перьев, он отгоняет меня ударом клюва в спину.

И вдруг рядом с нами раздается разгневанная трескотня Реи:

– Вот где я нашла вас! Ты здесь! А она что еще тут делает?

Рея видит во мне соперницу. Она кидается на меня, пытается прогнать. Но все напрасно. Я давно уже почти все время рядом с ними, и ей никогда еще не удавалось заставить меня ретироваться.

Сарторис раздраженно подлетает к нам. Волчица тоже уже услышала злобную трескотню. Рея замолкает. Она понимает, что Сарторис ждет зверя, который должен выйти из этой двери. Мы летаем вокруг статуи, ловим мелких насекомых.

Неожиданно волчица быстро выбегает из дверей. Она осматривается по сторонам, не угрожают ли ее потомству другой волк, рысь, медведь или барсук. На прыгающих неподалеку крикливых сорок она не обращает никакого внимания. Бежит вниз по лестнице и сворачивает в узкую улочку, ведущую к реке.

Сарторис свысока наблюдает за ней.

Волчица бежит к воде. Сарторис возвращается и садится. Раскачивающейся походкой он приближается к двери. Вытягивает вперед голову. Проверяет, нет ли внутри еще одного взрослого волка.

Потом осторожно, вытянув клюв вперед, входит в дверь и скрывается в тени. Я вбегаю за ним. Рея остается сторожить снаружи, чтобы предупредить нас о возвращении волчицы.

Ветер шумит в трубах, сквозняки врываются сквозь распахнутые настежь двери. С неба доносятся голоса летящих к морю галок и чаек. Рея смотрит за угол улицы, в которой скрылась волчица.

Из-за дверей доносятся вой, скулеж, писк, возня.

Мы вылетаем с окровавленными клювами и взмываем вверх над крышами и деревьями.

Волчица застанет своих детей с пустыми ямами вместо глаз, которые еще не успели ничего увидеть, воющих от боли, стонущих, скулящих. Ляжет на них, вылижет пораненные глазницы, подтащит к соскам.

Стоны и скулеж долго еще разносятся по окрестно­стям. Но в конце концов волки все-таки засыпают. А когда ночью седая луна заливает дверной проем своим бледным светом, оттуда снова раздается протяжный ужасающий вой.

Нас всех обеспокоило вызывающее сверкание перьев белокрылой галки. Она летала над красно-коричневыми стенами, призывая к себе сестер и братьев.

Она порхала, кружилась над башней.

Из своего гнезда на самой верхушке купола ее заметил сокол.

Заметили ее и ястребы, высматривающие добычу в ущельях улиц. Даже бегающий взад и вперед по колоннаде старый стервятник нервно забил крыльями и вытянул шею к этой белой молнии.

– Хватит! – закричал Сарторис.

Мы все ринулись за ним. Он решил изгнать Белоперую, загнать ее обратно в гнездо. Пусть сидит в темной щели, чтобы не накликать беду на наши головы.

Обгрызавший старые кости ленивый волк, заметив кружащуюся в небе белую точку, подавился, отрыгнул пищу и злобно завыл.

– Хватит! – Сарторис бьет Белоперую крылом и клю­вом.