Цивилизация статуса (сборник)

Сейчас я сижу в кресле-качалке в своем доме на планете Калдор. День ясный. Руки спокойно лежат на коленях и вроде бы не дрожат. Слышно, как на кухне посвистывает чайник. (У них на Калдоре чайники есть, а чая нет.) Я вижу пыльный ковер на полу, вижу окна, небольшие и довольно грязные, за которыми сияет солнце. На каминной полке красуется статуэтка из красного камня. Обо всем, что со мной было, я хорошо помню. И тем не менее чего-то боюсь.

Хотелось бы все же определиться! Должно быть, со мной что-то произошло за эту последнюю неделю — именно неделю назад сделаны последние записи в дневнике. Не может быть, чтобы ничего не случилось — ведь действительно прошла целая неделя… Возможно, я где-то был?.. Или просто спал здесь, у себя дома? Или пребывал в коме?.. А вдруг я и на самом деле был тем самым благостным кретином с мазохистскими наклонностями, который с таким восторгом описан в моем дневнике?

Ланея пришла чуть раньше обычного. Принесла банку варенья, сваренного ее бабушкой. Варенье вполне приличное. Намазывая его на крекеры (на Калдоре есть и крекеры), я спросил Ланею, что происходило на прошлой неделе.

Она смотрела в сторону, явно избегая моего пытливого взгляда.

— О таких вещах лучше вообще не думать, — сказала она.

— Уж это-то я, черт возьми, понимаю отлично! — рассердился я. — Просто интересно: было это со мной или не было? Неужели я действительно превращался в некое хвостатое существо?

— Ты слишком много думаешь, — молвила с упреком Ланея, — а это никого никогда до добра не доводило. Пойдем сегодня гулять?

— Сперва ответь на мой вопрос, — сказал я.

Она сплела пальцы — самым отвратительным образом, буквально завязав их в узел, — и отвернулась. Еще минута — и я заметил, что плечи ее вздрагивают. Она плакала.

Я стал ее успокаивать, но она повернулась ко мне и сердито сказала:

— Ты инопланетянин, и это многое извиняет в тебе. Но порой твое поведение просто невыносимо! Мыслящие существа так себя не ведут!

Я попробовал ее обнять, но она меня оттолкнула и стремглав выбежала из дому. Я услышал на крыльце ее торопливые шаги, однако даже не встал и за нею не пошел, а продолжал сидеть в кресле в полном одиночестве, пытаясь понять, что же со мной происходит.

Вскоре ко мне зашел Грандинанг, и я рассказал ему о случившемся.

— Да женщины все такие! — заверил он меня. — Им, видите ли, «отвратительна всякая вульгарность» — так они выражаются, хотя сами чуть что ведут себя настолько вульгарно, что дальше некуда.

— Но какая именно моя «вульгарность» вывела ее из себя?

На лице Грандинанга отразилась не то чтобы растерянность — скорее озадаченность. Подумав, он сказал с сочувствием:

— Голдштайн, мне только что пришло в голову: откуда вам знать о нашей жизни ВСЕ!.. Для нас, например, абсолютно естественно избегать ЛЮБОГО упоминания о первой Перемене. Особенно нервно это воспринимают женщины. Да и мужчины по большей части, если честно, предпочли бы об этом забыть.

Я тоже хотел об этом забыть; но боялся, что в таком случае мне не удастся сохранить здравомыслие. Мне просто необходимо было понять, что происходит.

Однако Грандинанг явно не собирался отвечать прямо — во всяком случае, на данном этапе неведомой мне игры — и делал это совершенно сознательно. Впрочем, он был чрезвычайно тактичен.

— Я мог бы, разумеется, выразить свою личную точку зрения, — сказал он, — но, боюсь, она чересчур субъективна. По-моему, вам лучше самому поискать ответ в архивах. Там есть полный отчет обо всем. Или почти обо всем. Язык, правда, порой бывает излишне архаичным… Но вы вполне разберетесь.

Я поблагодарил его, и он поднялся, собираясь уходить. Я спросил:

— Вы, наверное, скоро увидитесь с Ланеей?

— Не скорее, чем вы.

— Это почему же?

— Как почему? Она же ВАША жена!

И тут, словно поняв, что сказал лишнее, он быстро направился к двери.

Тем же вечером Ланея вернулась. Она пробыла дома почти час, но за этот час мы не обменялись с нею ни единым словом. Сейчас она на кухне. Готовит обед. Я верю Грандинангу — ведь он сказал, что она моя жена. Но не могу ни вообразить себе, ни припомнить, как она ею стала. И все же я знаю, это именно так и есть.

У меня она вызывает одновременно и страсть, и отвращение. Я не люблю ее. Я ее хочу. Но я НЕ ХОЧУ хотеть ее!

И в результате чувствую себя ужасно, пребывая в вечном противоречии с самим собой.

Нет, это уж чересчур! Просто поверить не могу, что вообще существует такая планета Земля и я ее покинул с помощью какого-то механического приспособления, а потом прилетел сюда, разговаривал с цветами, постепенно деградировал, женился на Ланее… Нет, это просто немыслимо!

Ланея зовет меня ужинать. Омерзительная мысль вдруг пришла мне в голову: да, для меня она еду готовит, но что ест она сама? Может быть — меня?

Нет, это несправедливо! И с моей стороны просто нечестно по отношению к Ланее! Но все же за стол я сажусь с определенной долей осторожности и… понимания.

Ланея прекрасна. Она любит меня. Это как бы некая компенсация за постепенное стирание во мне человеческих черт.