Цивилизация. Зодчие духа. Созерцатель

Можно ли научить чему-либо, можно ли привести все порывы души человека к правильным, не столько поступкам, сколько к правильным мыслям и мотивам, при этом, не сломав и не искалечив сакральных основ душевной организации? Можно ли воплотить, когда-нибудь эту глубоко утопическую мечту человека, не превратив его в не человека? Я полагаю, что никто, более-менее мыслящий на земле, не питал на самом деле никаких иллюзий на этот счёт. Человек, на протяжении всех веков, при всех стараниях привести собственные лекала и векторы сознания к правильным мотивам, никогда не менялся, он лишь укрощался, и тем становился лишь ещё более несчастным. И все наши иллюзии на этот счёт, и кстати сказать, все наши заблуждения, связанные с этим, как к примеру, то, что в древности человек был более несчастен чем теперь, являются лишь домыслами слабеющего угнетённого человека, смотрящего сквозь наслоения веков в ракурсе собственного нигилизма, и через «виньетку» развившихся в нём ныне страхов и сомнений, и делает свои оценки относительно прошлого, исходя из собственной прогрессирующей болезненности духа.

Глубокое убеждение в том, что человека можно и нужно научить правильно жить, приводит к его общей стагнации, деградации, онемению, и в конце концов, к умерщвлению духа. Ведь, при всей кажущейся нелогичности этих тезисов, всякий «политес облагораживания», всякое стремление к улучшению природы, как внешней, так и внутренней, к глубокому сожалению приводит лишь к деградации и разрушению этой природы с одной стороны, и онемению, и умерщвлению духа человека, – с другой, и ведёт весь человеческий род к его кратеру, за которым неминуемо наступает «точка невозврата».

Но что же делать с человеком, спросит кто-то. Как успокоить его сердце, как дать ему надежду? Ведь если не учить его жить, не приводить к порядку его звериную душу, он растерзает, в конце концов, не только всё и вся на земле, но и себя самого! Ведь он – самое непредсказуемое, самое хитрое, вероломное и самое свирепое животное на этой земле! И в этом вопросе скрыта самая большая проблема, и самая сакральная тайна осознания человеческого существа. Его страх всегда рос вместе с его величием. И он отличается от всех иных животных на земле, прежде всего тем, что в глубине своего сердца, не осознавая того, больше всего боится уничтожить сам себя. И этот архаический, набирающий силу страх, гораздо сильнее всех страхов мира! Что значат все его внешние враги, пред исполином, сидящим у него внутри? Что значат все катаклизмы природного естества, перед непредсказуемым вулканом его собственного сердца? Для его будущего существования, опаснее всего именно он сам, но никак не внешняя природа, никак не планетарная или космическая враждебность. При всей неоспоримой угрозе последней, она, поставленная рядом с опасностью уничтожения человека – человеком, столь мала, и столь обходима, что становится очевидным, что человек в своём разумном, в отличие от инстинктивного, на самом деле живёт не теми страхами, и не теми опасностями, которые угрожают ему в реальности. Что он живёт заблуждениями, о которых в своём сознании, и не подозревает. Ведь он не осмысливает всего этого, он лишь чувствует, как из его собственных глубин поднимается на поверхность «метан», сигнализируя о том, что где-то в скрытых глубинах его существа, притаилось некое «чудовище», способное погубить его, погубить всю человеческую цивилизацию, а вместе с тем и всю окружающую природу. И не видя этого «чудовища» воочию, не осознавая до конца его присутствия и той гипотетической опасности, он отворачивает свой взгляд на, так называемые более реальные опасности, – опасности внешней природы. А по большей части просто прячет голову в песок, словно страус.