Цивилизованная западня

– Я заинтригован, – сказал Брюс, выдержав небольшую паузу, чтобы весельчак Том Булье успел от души насмеяться.

– Простите? – теперь уже пришлось уточнять французу.

– Мне интересно, какой будет вкус этих улиток. Мне раньше не доводилось употреблять их в пищу.

– О, мистер Мильнер, по белому Вам завидую! Я же впервые попробовал их, когда мне было ещё лет семь. Их бесподобно готовила моя бабушка.

– Позвольте я угадаю, – широко улыбнулся Мильнер, – Вы родом из…

– Oui! Да, мой дорогой друг. Из Бургундии. Я родился в прекрасном городке Пьер-де-Брес, недалеко от Дижона…

И старик Том еще несколько минут расписывал красоты тех дивных мест и хвастался историей сорта винограда, который растет только в их родовом поместье.

«Он явно гордится тем, что родился в этой провинции с поэтичным французским названием, и говорит так, будто это его единственное достижение в жизни», – смеясь в душе думал Брюс Мильнер.

– Что Вы делаете в Нью-Йорке? – спросил он у француза Булье, вдруг почувствовав себя хозяином этой земли.

Брюс родился и вырос в этом тесном городе. Тупые американские ТВ-шоу, когда-то украли ум его матери, а алкоголь и наркотики довольно рано жизнь его отца. Тот умер, когда Мильнеру было всего пять лет. Ему еще не исполнилось и четырнадцати, когда его мать оказалась в клинике для душевнобольных с диагнозом «маниакально депрессивный психоз». Спустя год одна из ее многочисленных попыток суицида оказалась успешной. Ему рано пришлось повзрослеть. Оставшись круглым сиротой, Брюс перестал посещать школу и, как миллионы американцев, стал просто выживать. И конечно же, мечтать о том, что когда-то его родной мегаполис, город больших возможностей, подарит ему шанс разбогатеть. Заработать целый миллион американских долларов.

К шестнадцати годам Мильнер знал схему Нью-Йоркского метро лучше, чем его проектировщик. К двадцати мог рассказать об автомобильных пробках лучше любого спутникового навигатора. В тридцать лет он был амбициозен и еще полон энтузиазма. После тридцати пяти, разочаровавшись в своем юношеском максимализме и страдая от комплекса нищеты, Брюс Мильнер носил только эту «медаль» – коренного жителя знаменитого Нью-Йорка. Того города, в котором цинизм и жестокость оправдали типично американской фразой: «Это всего лишь бизнес. Ничего личного».

И сейчас скромный аристократ из Бургундии общался не просто с владельцем «Экспресс Америка», но и с самым что ни на есть Нью-Йоркцем. Стало быть, они на его территории.

Булье явно не ожидал подобного вопроса. Он даже замешкал с ответом на какое-то время. Это были те самые секунды, которые нужны человеку на самоидентификацию.

– О, мистер Мильнер, Вы подумали, я турист, – шутливо воскликнул Булье, – Нет! Мои родители переехали на Манхэттен, когда решили, что мне лучше поступать в престижный американский университет. Это было очень давно, – добавил он с наигранной ностальгией, – Вот этот французский ресторан был открыт в июне 1972 года моим отцом Жан-Клодом Булье…

– Как раз, когда вы эмигрировали из Бургундии, – с явным оттенком наглости перебил француза очень местный американец, – Так это Ваш ресторан?! – уже снисходительно с поддельным изумлением добавил Мильнер.

– Oui, monsieur⁴, – улыбаясь, слегка наклонил голову, как умеют только французы, шестидесятивосьмилетний Том Булье.

И сколько бы теперь не распинался пожилой месье, даже своими красочными речами он не сможет убедить Мильнера, да и самого себя, в том, что он местный. И пусть этот ресторан с сильно завышенными ценами на еду старше самого Брюса, каждый из них понимал, или как минимум ощущал инстинктивно, кто у кого в гостях.

– O! Voil`a⁵! – обрадовался Булье, когда официант принес две тарелки с большими виноградными улитками.

Аромат специй был весьма приятный. Но как принято есть это существо-ногу Мильнер не имел понятия.

– Сейчас во многих ресторанах их едят при помощи специальных щипцов. В моём заведении они тоже есть. Но я предпочитаю тот способ, который использовал в детстве.

Вычурный до этого, оперирующий пафосными словами аристократ взял в левую руку улитку, в правую обыкновенную шпажку для канапе, выковырял из панциря его жителя и, недолго думая, без фетишистских прелюдий, принялся его пережёвывать. При этом буквально на две секунды закрыл глаза, демонстрируя этим, что сваренная улитка с чесноком и сыром невообразимо вкусна. Затем взял со стола бокал белого сухого вина, но в этот раз, перед тем как сделать первый глоток, потратил какое-то время на забаву со своим обонянием.

– Попробуйте, – предложил Булье, принимаясь за следующую улитку.

Мильнер, следуя примеру старого француза, извлек из раковины маленький скукоженный кусочек серо-коричневого мяса улитки и несмелым движением поместил его между зубами.