Цок

— Ты знаешь, что такое семейные легенды? — наконец заговорил он.

— Да уж догадываюсь, — улыбнулась Маша. Она снова устроилась в удобном кресле и взяла вторую сигарету. — Это когда предки прославили свой род крестовыми походами или это… опозорили его порочными связями?

— Типа того, — кивнул отец. Но продолжил совершенно серьёзно: — Есть такая легенда и у нас, у Гуляевых…

* * *

Жил в позапрошлом веке отважный мореход, славный капитан Артур Гуляев. Командовал сначала военным бригом, а когда ушёл с государевой службы в отставку, принял под своё начало новенький торговый пароход. Возраста он к тому времени достиг вполне почтенного и уважаемого — капельку за пятьдесят, а вот семьёй так и не обзавёлся, провёл всю жизнь в дальних походах. Плавал и в Африку, и в Индию, огибал с юга Америку, избороздил вдоль и поперёк Тихий океан — от Порт-Артура до Сан-Франциско и от Берингова пролива до самых антарктических льдов.

Волне естественно, что за моряка с таким громадным опытом билась после выхода того в отставку, не одна судоходная компания. Но Артур Фаддевич, понимавший, что парусный век на излёте, отдал своё предпочтение никому ещё не известному пароходному товариществу, в котором и было-то пока лишь три небольших, но быстроходных судна.

Капитан Гуляев на вверенном ему пароходе «Гермес» сначала ходил в Панаму, куда одна петербургская мануфактура поставляла оборудование на предпринятую французами первую, оказавшуюся впоследствии неудачной, стройку пресловутого канала. Чтобы не идти обратно с пустыми трюмами, обычно на обратном пути посещал Фор-де-Франс на Мартинике, где грузился первосортными кофейными зёрнами.

Команда его уважала. Ещё бы! Старый морской волк, Артур Гуляев без повода никогда не повышал на матроса и голоса, не то что прибегать к телесным наказаниям, которые сто с небольшим лет назад ещё вовсю применялись. В портах, куда заходил «Гермес», капитан всегда отпускал не занятых на погрузке и свободных от вахты членов команды на берег, понимая, что тяжёлая работа без даже кратковременного отдыха раньше времени может свести человека в могилу. Порой, идя против правил, установленных товариществом, он лично продлевал такие стоянки на день-два, чтобы дать своим ребятам хорошенько отдохнуть и расслабиться.

Сам, впрочем, по борделям не шастал и выпивкой не злоупотреблял, хоть и слыл человеком вполне компанейским и даже весёлым. В силу своего лёгкого характера и душевного склада Артур Фаддеевич умел в каждом портовом городе отыскать таких людей, которые довольно быстро становились ему если не друзьями, то хорошими приятелями. Как человек творческий, кропающий в свободное время стишки да рассказики и малюющий на досуге пейзажики, он предпочитал общество себе подобных — самодеятельных литераторов и художников, которые, убегая от шума и суеты прагматичных европейских городов, в то время буквально наводнили полудикие ещё Карибы, не лишённые своеобразного колорита.

В Фор-де-Франсе таким приятелем Артура стал некий Эжен Анри, не шибко известный рисовальщик из Парижа, удалившийся на остров в поисках вдохновения. Гуляев, прекрасно знавший несколько иностранных языков, довольно близко сошёлся с Эженом, который, как оказалось, сам имел некоторый опыт в мореплаванье — в юности ходил под командой одного прославленного французского капитана, с которым наш предок был знаком лично.

Слово за слово, новый приятель пригласил Артура к себе и показал ему законченные работы. Потом, выпив местного рома, они отправились на «Гермес», где Гуляев представил Анри свои маринистические экзерсисы. В общем, расставаясь, Артур и Эжен прощались, как давние друзья. Договорились обязательно встретиться на Мартинике во время следующего гуляевского рейса.

Однако судьба распорядилась по-своему. Владельцы парохода, посчитавшие, что гораздо выгоднее использовать его на кругосветках, прекратили относительно короткие рейсы в Панаму-Мартинику и перевели «Гермес» на дальние линии.

Теперь Гуляев доставлял российский груз в Ливерпуль, там, захватив английские товары, шёл в Южную Африку, оттуда в Индию, Австралию, Новую Зеландию, на острова Гавайского архипелага, в Сан-Францико и, оканчивая круиз в порту Владивосток, отправлялся тем же или иным путём обратно. Такие многоходовые операции обеспечивали пароходное товарищество огромной прибылью. Иностранцы, те же англичане, платили исключительно золотом.

О старых, утраченных теперь карибских связях, Артур Фаддеевич жалел лишь изредка — появилось много новых знакомых. Он уж почти и думать забыл о том французе, об Эжене Анри, когда произошла вторая их встреча, закончившаяся настоящей трагедией. Для обоих. И для ещё одного человека.