Цота. Планета изгоев

— «Анирамин» тут не поможет, сам знаешь. Ты убил ее своим ядом. Ты просто ее сломал. Как и все остальные игрушки. Но наша-то Ари была настоящей. Как ты теперь будешь жить?

Глухой звук удара и падения, вымученный стон. Что же он делает, гад… Нельзя… Нельзя обижать Пойто. Я пытаюсь  пошевелиться и невероятным усилием разомкнуть губы. Я хочу ему сказать, а он не дает, сжимает руки, целует пальцы.

— Шайсса… моя шайсса… не уходи… слышишь, Ари! Дыши...

— Не-е сме-ей его бить… ты-ы…

Потом все смешалось в кучу, зазвенело, зажужжало, запуталось. Меня трясли за плечи, тащили куда-то, вокруг журчала вода, переругивались мужские голоса, а голова становилось все горячей и тяжелей. Мое тело будто бы плавилось вместе с костями, оплывало как воск со свечи, съеживалось на чадящем костре  и  рассыпалось невесомым прахом – исчезало в небытие.

Оказывается, умирать – это больно и долго. Но вот откуда-то повеяло весенним ветром и стало легко-легко. Умереть весной, когда вокруг все живое наполняется соками и тянется к свету –  очень обидно и грустно. Я категорически против,  я так не хочу.

* * *

Кап-кап-кап… Где-то совсем близко опять идет дождь – ровный, размеренный шорох капель дарит необъяснимое умиротворение. Делаю глубокий вдох, наполняя легкие удивительно свежим, целительным воздухом и открываю глаза. В комнате есть еще один человек.

Долго всматриваюсь в силуэт мужчины у окна. Но вижу лишь спину и широкие плечи, короткие  шорты облегают мускулистые бедра. Он высунул голову наружу, значит, вымокнуть не боится. А чего вообще может бояться Джелло? Потерять свою шайссу... Сейчас вечер или раннее утро?

Осторожно вспоминаю события той жуткой ночи и вдруг чувствую, что не могу зацепиться за какую-то особенно яркую эмоцию. Злость, обида, отчаяние, ужас… боль.  Да, особенно когда он отбросил Пойто к стене – за него тоже было больно и страшно. Бешеный! Он был безумно ненавистен в тот миг.

Но сейчас злости нет, ничего нет. Пустота. Зато могу шевелиться – уже хорошо. Пробую повернуться на бок. Тело вялое, тряпичное, словно соткано из мокрой паутины. Джелло безмолвной тенью переместился в изножье кровати. Кончики мокрых пальцев задели оголившееся плечо.

— Хочешь воды?

— Да, наверно. И в туалет.

— Вот, выпей, это тебя поддержит. Потом  принесу все, что нужно для остального.

— Нет-нет! Я дойду сама.

Опираясь на его руку, смогла сесть и перевести дыхание. Из одежды на мне только трусы, волосы распущены и заплетены в растрепаную косу.

— Сейчас я с силами соберусь.

— Я могу тебя отнести и помочь, мы все сделаем вместе.

— Сколько времени я так лежу?

— Третий день.

— О-ох! Вот дела.

А он похудел. Глаза кажутся еще больше, морщинки возле них углубились, скулы четко выделяются на потемневшем лице, а губы сжаты в твердую линию. Хочу еще что-то спросить, но не могу сосредоточиться. Он обнимает меня, переносит себе на колени и коротко целует в лоб. Потом зарывается лицом в мои волосы и стискивает жесткими пальцами плечо. Что-то сбивчиво шепчет на своем языке, как будто молитву.

Пытаюсь говорить, но получается тихо-тихо:

— Как вы тут?

— Плохо. Я почти не спал. И они тоже. Главное, ты справилась.

— Думаешь, это хорошо?

— Я виноват. Обещал тебя беречь, а чуть не лишил жизни.

Медленно складывала слова в предложения, мысли прыгали с одного на другое.

— Ты ведь этого не хотел, да? Может, я тебя довела. Плохо помню, как все получилось. Ты рассердился. Вот только за что…

— А-ари!  Я не должен был трогать тебя тогда. Нужно было сразу уйти к себе наверх и сперва успокоиться.

— Теперь будешь умнее, - почти усмехнулась.

Ерунда... Подумаешь, чуть не отравил своим укусом, может, оно бы и к лучшему. Мир немного бы потерял. А ведь я оказалась сильнее, чем они думали обо мне - меня не так-то просто сломать, теперь даже воспоминания той острой боли  кажутся смазанно-далекими.

Джелло запустил пальцы в спутанную массу моих волос и теперь строго смотрел прямо в глаза.

— Ты говоришь подозрительно спокойно. Но я  готов принять от тебя любые обвинения и упреки. Скажи все, что сочтешь нужным. Я это заслужил.

— Не хочу.

Я едва понимала, о чем он просит, чего от меня ждет. Слабость и равнодушие, но Джелло не собирался с этим мириться, продолжая постигать  меня новую.

— Тебе надо восстановить силы. Страшное уже позади. Надеюсь, для нас всех. Шайсса, я больше не обижу тебя. Ты веришь мне? Для меня это важно, Ари. Чтобы ты верила и не боялась. Ответь мне. Два дня я сидел возле твоей кровати и боялся отойти надолго, казалось, ты исчезнешь, оставишь меня.

— Ты бы очень грустил, да? - опять не могла удержаться от горькой иронии.

Лицо его перекосилось  - гнев или отчаяние, трудно определить и что-то еще, незнакомое и пугающее.

— Ты можешь плюнуть в меня и обозвать чудовищем, как угодно обозвать, расцарапать лицо... Я готов сам себе нанести рану. Но я не желаю видеть тебя такой равнодушной, Ари! Это нестерпимо, слышишь?!

Вместо ответа я обвила его руками за шею и тихо попросила: