Цотнэ, или падение и возвышение грузин

Тогда и сам маленький Цотнэ был похож на звёздочку. Он верил, что не только можно докричаться до звёзд, но и дотянуться до них рукой. Ещё не ведая жизненных забот, как бы растворяясь в мироздании, он сладко и счастливо засыпал на тёплых коленях кормилицы Уду.

Всё-таки хороша жизнь, хотя бы потому, что человек помнит детские впечатления и в мечтах снова может оказаться в золотом детстве. Если бы можно было жить на свете только этой мечтой и быть связанным с внешним миром тем чистым, невинным сердцем, которому неведомы ещё ни смерть, ни измена, ни прочая суета и грязь жизни!

Мог ли думать тогда на берегу Хоби маленький мечтатель Цотнэ, что к нему, взявшему себе в друзья Солнце, Луну да золотые тихие звёздочки, подступит когда-нибудь море крови, измены, горя и ему придётся добровольно идти к своим заклятым врагам и отдавать себя на заклание, как на бойне! Ему жалко стало вдруг и того маленького мечтателя и теперешнего себя, пожилого несчастного человека, и невинно страдающую жену свою и детей, и повергнутую в пучину бедствий милую родину, которая и состоит из всего дорогого — и тех давних звёзд и всех испытаний, выпавших на долю Цотнэ при жизни, жены и детей и тех товарищей, к которым шёл теперь князь, правитель Одиши. Расслабляющее тепло разлилось от сердца Цотнэ по всему телу, и он почувствовал, что может сейчас заплакать. В это время Абиатар робко спросил:

— Не спишь, князь?

— Не сплю.

— Если хотите, моя служанка расскажет вам одну притчу. Мы тут пошептались и решили развеять ваши тёмные мысли и помочь скоротать ночь, развлечь вас разными небылицами. Но, конечно, не обязательно слушать нас. Если придёт сон, засыпайте себе на здоровье. Однако мудрость древних полезна для разума человека.

— Рассказывайте, если хотите…

Поднявшись и сев на бурку, Аспасия начала:

— Слушай, князь, и будешь спасён во веки веков! Ты, наверное, помнишь факира, моего хозяина. Он был чародеем, ходил босиком по раскалённым углям, выманивал музыкой змей из нор. Одна кожа да кости. Казалось, нет у него мускулов, но, внезапно напрягаясь, тело его превращалось в стальную струну. Тогда он становился чародеем и творил чудеса. Я и прежде говорила тебе, что крохотной девочкой факир купил меня. Всё удивляло девочку в новом хозяине, но самым поразительным чудом были те сказки и притчи, которые он вдохновенно рассказывал мне, истосковавшемуся по материнской ласке ребёнку. Многие из этих притч остались у меня в памяти, одну из них я хочу рассказать тебе.

Притча факира о доверчивости и неосторожности, рассказанная Аспасией.

У одного хозяина была многочисленная отара овец. Предводительствовал отарой белый, как снег, без единого пятнышка, стройный длинношёрстый козёл с длинными рогами.

Он был силён и бесстрашен, как горный дух. Не было не только козла, который мог бы его победить, но и волки в страхе перед его острыми рогами не подходили близко к кошаре. Высокоразумный этот козёл заботился о безопасности отары. Осторожно он водил её по горным тропинкам, выбирая самые зелёные, плодородные и тучные пастбища, не сводил глаз с овец, помогая пастухам, а ночью бдительно бодрствовал, прислушиваясь к малейшему шороху.

Чего только не изобретали волки, но ни силой, ни хитростью ничего не смогли поделать с ловким козлом. Изголодалась и извелась волчья стая. Изумлённые волки собрались вокруг своего старшего волка и взмолились о помощи:

— Государь наш, высокородный и справедливый господин Тотиа. Не слыхано, чтобы жить волку без овечьего мяса. Но с тех пор, как этот козёл стал предводителем овечьей отары, соскучились мы по молодым и сладким барашкам. Он не сводит глаз с подопечных овец. Не даёт не только прикоснуться, но и приблизиться к ним. Раскинь своим высоким разумом и помоги нам избавиться от этого козла, а мы по-прежнему будем верно служить тебе, и всегда у тебя будет вдоволь нежного овечьего мяса. Будем приносить тебе только самых сладких ягнят.

Тотиа и без них был в тяжком раздумье, день и ночь измышлял способы, как избавиться от проклятого непобедимого козла. Он пообещал подданным свою высокую помощь, а сам залез в нору и велел никого к себе не пускать.

Два дня он не выходил из норы, на третий же день, изволив выйти, он в одиночестве, запретив кому бы то ни было сопровождать себя, осторожно последовал за отарой. Когда собаки прилегли около кошары, а пастухи сели обедать, Тотиа приблизился к овцам и сладким голосом обратился к ненавистному, но могущественному козлу: