Цотнэ, или падение и возвышение грузин

Орёл снизился и опустился на грудь Цотнэ, который вздрогнул лишь однажды, когда орёл клюнул его первый раз.

Ненасытная птица пьёт кровь, но вместе с кровью изливаются из тела все боли и все печали.

Медленно, постепенно овладевает Цотнэ неизъяснимая слабость, сулящая блаженство. Боли нет, жары нет, ничего больше нет, есть один лишь глубокий и блаженный покой.

Орёл берёт Цотнэ в когти и, расправив крылья, взлетает. Легко покачиваясь, возносится Цотнэ на головокружительную высоту, но и страха нет. Есть только туман, только приятное тепло, только плавный полёт… Зыбко кружась, улетает Цотнэ всё выше, всё выше, выше…

Послесловие

Интерес к Истории возник во мне давно и, разумеется, не случайно — в самом начале творческого пути прошлое нашего народа, так же, как и его сегодняшний день, стало для меня источником вдохновения. История жила во мне, и я писал стихи и поэмы на исторические темы даже тогда, когда эта тема была не в особом почёте. История вдохновила меня на первое прозаическое произведение — роман «Лашарела». За «Лашарелой» последовала «Долгая ночь», и вот теперь моё путешествие в прошлое завершается последней, третьей книгой грузинской хроники тринадцатого века, книгой, которую я назвал «Цотнэ, или Падение и возвышение Грузин».

Почти двадцать лет меня занимала история Грузии тринадцатого века. И хотя за это время мною написано мало произведений, посвящённых современности, на моём рабочем столе постоянно лежали летописи Рашид-ад-Дина и Ибн-аль-Асира, Несеви и Джувейни, Васафа и Киракоса и многих других, и конечно же «Картлис цховреба» («Житие Грузии»). Перелистывая её страницы, я вновь и вновь неотступно возвращался к отдельным летописям «Картлис цховреба» в надежде на новые открытия. Я пытался вычитать между строк скрытый, подразумеваемый смысл и, сопоставляя со свидетельствами иностранных источников, пролить свет на события интересующей меня эпохи. Изучение иностранных источников и ознакомление со многими исследованиями ещё более утвердили во мне доверие к достоинствам «Жития Грузии».

Теперь, когда завершена последняя книга моей хроники и мне захотелось поделиться с читателями мыслями о принципах, которые были положены мною в основу работы над историческим материалом, я невольно вновь оказался в плену «Картлис цховреба», и настоящее послесловие посвящено этому великому памятнику нашей национальной культуры (вернее, одной из частей его: «Летописи времён» — «Жамта агцера», как условно называют книгу неизвестного летописца, также условно именуемого Жамтаагмцерели).

Книга многовековой истории Грузии похожа на сказку из «Тысячи и одной ночи». Подобно основному сюжету Шехерезады, разветвляющемуся на бесчисленное множество ветвей-притч, имеющих независимые сюжеты, «Картлис цховреба» является собранием рассказов о приключениях разных людей. Эти рассказы, имея самостоятельное, независимое значение, в то же время являются неотделимыми частями единого целого.

Древо истории Грузии бесконечно разветвлено, и каждая из этих ветвей отягчена плодами. Многие из них сладки и душисты, но ещё больше плодов горьких, вызывающих слёзы. Я с малолетства пытался представить себе многовековые пути, пройденные нашим народом. Эти пути возникли давно, почти в предыстории. Меня всегда изумляла жизнеспособность моего народа, а неисчерпаемость его жизненных сил наполняла гордостью. На этом тяжком и длительном пути давно пали многие империи и великие державы, а грузинский народ, вовлечённый в бурное море опустошительных войн и великих переселений народов, раз и навсегда опершись на Кавкасиони, уже не отступал, глубоко пустил корни и донёс неодолимую жажду жизни до наших дней.

Что сохранило ему существование? Что вновь и вновь вдыхало жизнь в тысячи раз смертельно раненный грузинский народ? Этот вопрос невольно возникал у каждого, кто прикасался к наполненной драматизма истории Грузии. Поэт Григол Орбелиани сравнил наш народ с мифической птицей Феникс, которая сгорает в огне, превращается в пепел, а потом, восстав из пепла, обновлённая, является вновь. Сколько раз была опустошена и испепелена Грузия! Не оставалось камня на камне, и уж ни у кого не было надежды на её возрождение, но она вновь возникала из пепла и мощно простирала крылья, чтобы начать новую жизнь.

Иногда сами сыны её были причастны к падению её, и на страницах «Картлис цховреба» встречаемся мы с многими сильными личностями, которые ради собственного благополучия поступались благоденствием родины. Но ведь такое бедствие было характерно не только для грузин. Разве английские хроники не полны имён похитителей корон — отцеубийц и братоубийц, которым ничего не стоило во главе неприятельских войск вступить в родную страну и разорить её ради того, чтобы хоть на время удовлетворить своё тщеславие. Не эти ли хроники послужили пищей для создания общечеловеческих образов непревзойдённому гению всех времён, бессмертному Шекспиру?