Цотнэ, или падение и возвышение грузин

Высокородные князья постепенно смиряли собственное самолюбие, понемногу склоняли шею и старались свыкнуться с подчинением Эгарслану.

Они бы и свыклись, если бы…

Шанше Мхаргрдзели свалила в постель болезнь. Наследник прославленного военачальника великой Тамар, сам мандатурухуцеси царицы Русудан, последнее время часто болел. Если б его спросили, на что он жалуется, он не смог бы ответить, но всё время чувствовал слабость, постоянно был в плохом настроении, не хотел выходить из дома.

Он лежал лицом к стене и думал. Думать же бывшему визирю скончавшейся царицы и первейшему князю государства было о чём.

Судьба Грузии повернулась вспять. Государство, которое было грозой других и которое только вчера готовилось к освобождению Иерусалима и взятию Багдада, сегодня само было покорено и порабощено. На него было надето монгольское ярмо, крылья, готовящиеся к высокому полёту, были обрезаны.

Сейчас Грузия сама является данницей. В отчизне Шанше утвердились завоеватели, и во владениях самого Мхаргрдзели — Аниси, обосновалась Орда. Пока монголы не укрепились в Грузии, они ещё считались с грузинскими князьями и некоторое время ещё гладили их по головке, но когда грузины отказались от бессмысленного сопротивления и отдали завоевателям все свои замки и крепости, монголы умерили свои милости, ни о чём больше не спрашивали грузинских князей и, окончательно обнаглев, обращались с народом так, как им хотелось. Высокородным грузинским князьям они оставили единственное право командовать своими войсками, но, увы, в составе монгольской армии.

Говорят, сила солому ломит. Высокородные князья свыклись с данничеством и со службой. Они уже не стыдились своей судьбы. Постыдно было только то, что монголы посадили им на шею не более родовитого, чем они, чем Мхаргрдзели и Тмогвели, Сурамели и Цихисджварели, Дадиани и Гагели, не более достойного, чем все они, кахетинского эристава — Эгарслана Бакурцихели. Этот временщик принял от монголов почёт, как должное, непомерно раздулся и обнаглел. Разве что не сидел на троне Багратионов и не тянулся к их венцу, в остальном же мало чем отличался от царя, страной управлял по своему разумению, а тех князей, рядом с которыми и встать не смел бы ещё вчера, сегодня заставлял ждать у своих дверей, а иногда даже не удосуживался выслушать их.

Не вынес самоуправства монгольских нойонов Аваг Мхаргрдзели — двоюродный брат визиря Шанше и отправился в Каракорум. Спокойный от природы, привыкший к привольной жизни, Аваг не предпринял бы столь трудного и опасного путешествия, если бы единственная надежда на восстановление попранных прав не зависела от Каракорума. Оставалось только одно — явиться к великому хану, рассчитывать на его милость.

Отправиться в Каракорум для грузина было всё равно, что отправиться на тот свет.

Вот уже второй год от Авага нет никаких вестей, никто не знает, жив он или мёртв. Сколько раз Шанше в душе осуждал Авага: сидел бы дома и жил как все. Не только же над грузинами господствуют монголы. Цари и князья многих других стран покорены ими, думал про себя Шанше Мхаргрдзели и жалел, что не помешал двоюродному брату отправиться в столь опасный путь. Но это было в прошлом году. Тогда Эгарслан ещё не так возвысился и не так обнаглел. Если бы Аваг увидел Эгарслана окончательно распоясавшимся, то не только в Каракорум, отправился бы и в пекло, только бы не оставаться в Грузии и не терпеть господство Эгарслана.

Уезжая, Аваг обещал уладить дела Шанше и непременно уладит, если только жив. Но вот прошло столько времени, а от него ни слуху, ни духу. Жив ли он — никому неизвестно. Эгарслан неодобрительно отнёсся к путешествию Авага в Каракорум. Поначалу он, наверное, думал, что, кто его знает, может быть, Аваг вернётся, обласканный ханом, а поэтому с Шанше держался осторожно, стараясь не проявлять силы. Но в последнее время, когда надежда на возвращение Авага поколебалась, Эгарслан потянул руку и к его землям, начал командовать и над Шанше Мхаргрдзели. Шанше возмутился, приказов Бакурцихели не выполнял и жаловался нойонам. А когда увидел, что жаловаться бесполезно, заперся в своей вотчине и не переступал её границ. Он не выходил из дому, лежал, повернувшись лицом к стене, предавался тяжким раздумьям и не находил никакого выхода.

Раздались шаги, кто-то вошёл в комнату.

— Слышь, отец?

Не поворачивая головы, Шанше рукой показал, что не спит.

— Монголы едут. Вот-вот будут здесь.

— Что?! — Шанше встрепенулся, приподнялся на постели и повернулся к сыну: — Напали на нас? — спросил он взволнованно.

— На нападающих не похожи. Едет малый отряд. Проехали всё наше княжество, ничего не тронув, нигде не останавливались и не грабили. Направляются прямо к нам.

— Что им надо? — Шанше заскрипел зубами, потянулся за одеждой и поспешно стал одеваться. — Ворота запереть, а домочадцев завести в крепость. Людей вызвал?

— Всех поднял на ноги. Женщин и детей сейчас же заведём в крепость. Хотя идёт малый отряд, и я не думаю, что они с плохими намерениями…

— Трудно их понять… Могут сделать как раз то, о чём и не думаешь.