Цугцванг. Два королевства

Кончить двенадцать раз, находясь в закрытой комнате без каких-либо развлечений, оказалось не так-то сложно. Поэтому со скуки Хаук делал это каждый час своего бодрствования, пока тонкая кожа не стала настолько чувствительной, что это начало приносить боль. Зато голова была чистой и светлой, как никогда раньше.

Теперь ему не казалась смешной фраза: «достигнуть просветления».

К обеду слуги принесли ему ванную прямо в комнату и наполнили ее из ведер. Специально предназначенный для омовений немой слуга растер его спину и шею мочалкой, а затем после окончания процедур, сбрил лезвием волосы в паху и умаслил кожу специальным кремом. Подобные стрижки, скорее всего, украшали не один альфий член при дворе.

Маркиз, как и обещал, пришел к концу следующего дня вместе со слугой, который тащил для него поднос с ужином. Охрана в этот раз осталась за дверью, которую в целях безопасности оставили распахнутой настежь.

Хаук набросился на еду с недюжинным аппетитом, разрывая руками горячий хлеб на куски и макая в топленое масло, черпая его пальцами прямо из горшочка. Тушеное баранье мясо так и таяло во рту, легко отлетая от кости. А десерт в виде винограда был как никогда сладок.

По подбородку тек сок прямо на рубашку, но он не спешил утереть лицо, наслаждаясь едой.

– Да у вас заметно глаза заблестели! – изумился маркиз, наблюдая за трапезой.

Хаук хотел бы испытать стыд за собственное поведение, но не мог. Впервые его тело настолько купалось в энергии, а настроение отличалось дружелюбностью и все это из-за каких-то дюжины-другой дрочек в унылой тишине спальни. И не то чтобы он не делал этого ранее, просто не так часто.

– Я начинаю видеть в вас хотя бы какую-то перспективу, Арнбранд, вы, главное, не забрасывайте тренировки с вашей правой. Ни одному омеге не захочется видеть возле унылого альфу, не умеющего доставить удовольствие ни себе, ни тем более своего возлюбленному.

– Разве альфы не служат как раз для этого самого удовольствия? – неохотно поинтересовался Хаук.

– Служат. Но не так как вы думаете. Вам еще многое нужно узнать о нравах, которые царят при дворе.

– Это каких же?

Маркиз присел на постель и встряхнул рюшками на запястьях.

– Вы когда-нибудь слышали определение «фроттаж»?

– Нет, а что это? – спросил Хаук, ковыряя языком кусок баранины, застрявший между зубов.

У маркиза, наблюдающего за его мимикой, едва не свело от отвращения лицо.

– Неужели вас не обучали пользоваться столовыми приборами, к примеру, зубочисткой? Я догадывался, что тхиенцы грубы и неотесанны, но не свиньи же? – Он достал тонкую заостренную палочку из тряпичной салфетки, в которую были завернуты нетронутые приборы и вручил ее Хауку, а затем отвернулся.

– Прошу прощения, марки… Ваше Сиятельство, – с усмешкой проговорил Хаук. Подобное устройство для ковыряния в зубах он видел впервые, но по достоинству оценил его свойства.

– У вас красивое тело, Арнбранд, но манеры никуда не годятся! И не скажешь, что вы сын короля, ведете себя словно бродячий пес, выбежавший из леса.

– А я и есть тот пес, Ваше Сиятельство, я не Риг… Тем более, раньше вы говорили, что у меня вульгарные мышцы и что тхиенцы не возбуждают изнеженных иосмерийских омег. Но давайте не будем? Мне интересно узнать, что же такое этот ваш загадочный фроттаж? За сутки в одиночестве я готов поговорить даже об этом.

– Фроттаж – это целое искусство, – начал маркиз, но Хаук перебил его.

– Как картины рисовать или нечто вроде?

– Вы дадите мне договорить?

– О, да, прошу прощения, марки… Ваше Сиятельство.

Маркиз сузил глаза, заметно разозлившись.

– Вы это нарочно, да?

– Не имею понятия, о чем вы? – Хаук был позабавлен тем, что маркиз среагировал на эту мелкую подначку.