Цунами

— Почему ж нет? Конечно. Но сейчас — то, о чем я тебе сказал. Это ведь не моя прихоть. Это то, подо что тебе будет оказана помощь. Гарантия, что твои братаны от тебя отстанут, — сто процентов. А главное, ты попадаешь в команду. Ты больше не одиночка. Ты за всех, все за тебя. Того, что с тобой случилось, больше просто не может быть, по определению. Без силы свои интересы не отстоишь. Знаешь, почему все эти северные народы, все эти эскимосы, чукчи, ненцы, живут за полярным кругом, в этом кошмаре, в этом ледяном мраке на целых полгода?

Он сделал паузу, ожидая вопроса, и Рад задал его:

— Да, почему?

— Потому что их туда вытеснили, — с удовольствием ответил Дрон. — А вытеснили — потому что они не умели отстаивать свои интересы. Кровью, если надо. Своей и чужой. Желательнее чужой. Свою все же надо беречь. Ее в человеке, — он хмыкнул, — сколько? Шесть литров.

— Кажется, пять, — поправил Рад.

— Вот видишь, даже пять.

Их снова снесло к берегу по пояс, и они снова вернулись на прежнее место — по грудь, только теперь Рад, преодолевая сопротивление воды, прошел по дну, а Дрон, взбивая вокруг себя фонтаны, сделал несколько бурных бросков баттерфляем.

— Слушай, а ты все же чех! — воскликнул он, вставши на ноги и отфыркавшись. Так, словно баттерфляй позволил ему вспомнить самое главное. — Я правильно тебя тогда определил.

— Нелли просветила? — осведомился Рад, хотя это было ясно и без того.

— Она, она, — подтвердил Дрон. — Вот у тебя потому все и сикось-накось, что ты чех. А ты среди русских живешь, и жить тебе нужно по-русски!

— Какой я чех, — сказал Рад. — Что за бред. Я русский. Я в Чехии и не был ни разу.

— Мало ли что не был, — оборвал его Дрон. — Гены — это сила. Их прячь — они вылезут.

Рад вспомнил, как Нелли насмехалась над Дроном, когда он говорил, что русский.

— А вот ты в Америке живешь. Ты, полагаешь, и там русский?

Дрон прищурился, чуть подумал и отрицательно покачал головой.

— В Америке я американец. Я, Рад, богатый человек. А у богатых, запомни, нет национальности.

— Хочешь сказать, национальность богатых — деньги?

На лице Дрона появилось что-то вроде удивленного восторга.

— Ты знаешь, пожалуй, ты прав. Есть такая страна.

— А как тебе с Крисом, легко? — спросил Рад.

— Он не в России живет. Аесли б в России… как знать.

Теперь Рад вспомнил, как в Бангкоке, после «Regency Park», спеша на встречу в посольстве, Крис, прощаясь, бросил ему, что они теперь будут часто встречаться.

— Мне придется сотрудничать с ним?

— Почему тебя это интересует? — Дрон, похоже, насторожился.

Рад объяснил.

— А, понятно. — Дрон удовлетворился его ответом. — Да, скорее всего, придется. Вы познакомились, в контакте, чего ж нет.

— Выезжать за границу для встреч с ним?

— Ну раз вы в контакте. Удобней, чтоб ты, чем кто-то. Рад исчерпался. У него больше не было вопросов к Дрону. Концы с концами сошлись. Дрон подтвердил и слова Нелли, и слова Криса.

— Тебе, я вижу, нужно все как следует переварить. — Дрон, размахнувшись, хотел окатить Рада водой — Рад опередил его, и досталось Дрону. — Фу ты, фу ты! — отплевываясь, провопил Дрон. — Отличная реакция. С такой реакцией так медленно переваривать. Обратный билет у тебя когда?

Рад быстро вычел из даты отлета сегодняшнее число.

— Через шесть дней.

— Вот и отлично, — сказал Дрон. — Отдыхай. Расслабляйся. Все равно раньше времени не улетишь. Пять дней у тебя на раздумья. Немало.

Не дожидаясь ответа Рада, Дрон развернулся и, шумно упав в воду, все тем же баттерфляем поплыл к их компании. Весь в потоках сливающейся воды торс его мощно взлетал в воздух, руки, вырвавшись из-под воды, описывали в воздухе полукруг и исчезали, на поверхности оставалась одна макушка, мгновение — и торс снова взлетал, руки снова описывали полукруг: бабочка порхала.

Рад смотрел вслед Дрону не без зависти. Всегда нравился баттерфляй, пытался овладеть им, но тот ему не поддался. Он оттолкнулся ото дна и поплыл своим скучным брассом в море, держа ориентиром маячащий на горизонте белый клин паруса. Проплыв метров семьдесят, он развернулся и, перед тем как возвращаться, решил нырнуть, посмотреть, насколько здесь глубоко. Нырнуть, однако, не удалось — руки тут же уткнулись в песок. Здесь была мель. Он встал на ноги, — вода едва доходила до середины груди.

* * *