Цунами

Передергиваясь от холода, он натянул на себя брюки, спустился вниз, оделся по-уличному и, взяв в кладовой лопату для снега, вышел на улицу. Во дворе под редким мелким снежком, тихо выпадающим из сплошной облачной пелены, стояла только одна лакированная туша — БМВ его бывшего сокурсника. Это означало, что гости уехали, не оставшись ночевать, кроме того, уехали достаточно поздно, может быть, совсем под утро, и его бывший сокурсник не стал в темноте возиться с запорами, чтобы поставить машину в гараж. Когда приезжали гости, хозяин дома из солидарности и дабы гостям было спокойно, не ставил машину в гараж и, если не отбывал вместе со всеми, загонял ее туда лишь тогда, когда во дворе оставался один его БМВ.

Было еще довольно рано, день еще даже не до конца растворил утренние сумерки, и эта неполная, вялая сила дня замечательно гармонировала с похмельной слабостью, разлитой во всем теле: казалось, причиной твоей болезненности был не ты сам, а окружающий мир.

Снега, в принципе, было немного, Рад убирал его накануне Нового года, чистить двор сегодня не было никакой нужды, но какое более дивное занятие можно было придумать себе в такое утро, на такую голову — после вчерашнего? Скрежещущий звук лопаты о мерзлый бетон ласкал слух Рада подобно какой-нибудь фортепьянной сонате Моцарта.

Дверь дома хлопнула, когда Рад, пригнувшись к лопате, шел от него к забору. Он остановился, оперся о лопату и обернулся. На крыльце, в шапке, одетый по-уличному, со второй снеговой лопатой в руках, стоял бывший сокурсник. Он стоял, молча смотрел на Рада, и Рад тоже стоял, смотрел на него и молчал. Он понимал, что разговора им не миновать, и в преддверии его не хотел, здороваясь первым, ставить себя как бы в положение приниженного .

Так они стояли, глядя друг на друга, наверное, с полминуты. Потом хозяин дома, перехватив черенок лопаты, вскинул ее в воздух имедленно, по-прежнему молча, начал спускаться вниз. Спустился, сделал по направлению к Раду несколько шагов, опустил лопату и повел дорожку прямо посередине снежного поля — в части, еще не тронутой Радом.

Минут десять они скрежетали лопатами, будто не замечая друг друга, хотя временами пути их движения по двору даже пересекались. В какой-то миг они оказались совсем рядом — разве что обращенные друг к другу спинами. Каждый из них следил за другим, и они повернулись друг к другу одновременно. Ну разве что бывший сокурсник, решительно выпрямившись, начал это делать долей секунды раньше, заставив поторопиться и Рада.

— В морду бы тебе дать, карбонарий! — раскаленно, обдавая Рада вулканическим жаром, проговорил бывший сокурсник, хозяин дома. — Испортил мне встречу! Мне она вот так нужна была! — Он провел ребром ладони по горлу.

— Ладно, — сказал Рад, — уж будто вот так! — Он повторил жест бывшего сокурсника. — Вместе служите, в одном месте сидите — мало возможностей увидеться?

— Дурачком не прикидывайся! — Вулкан бывшего сокурсника выбросил из жерла новый столб пламени. — А то ты не понимаешь! Увидеться и поговорить — одно ито же?

— Ну найдешь, найдешь еще возможность, поговоришь, — усиленно стараясь не обращать внимания на опалявший его вулканический жар, отозвался Рад. — Что у тебя, не будет больше возможности? Не будет — организуешь.

Хозяин дома воспринял его ответ как если бы, выразив желание дать в морду Раду, получил вместо этого по морде сам.

— Организую?! — вскричал он. — Приехать — и чтобы ты снова?! Люди из-за одной твоей физиономии сюда уже не поедут!

— Печальная история, — сказал Рад. — Печальнее истории Ромео и Джульетты.

Он сожалел о вчерашнем. Он бы хотел, чтобы вчерашнего не было. И хотел бы говорить сейчас со своим бывшим сокурсником совсем по-другому. Он хотел, а получалось вот так, — его сломанный позвоночник, чтобы держать себя вертикально, требовал для себя такого корсета.

Между тем поминание героев Шекспира показалось бывшему сокурснику очередным оскорблением.

— При чем здесь Ромео и Джульетта? Мне из-за тебя людей сюда не зазвать! Понимаешь? Из-за тебя!

— И что? — вопросил, в свою очередь, Рад. — Ты мне предлагаешь в подвале спрятаться? Как меня нет? И сидеть ждать там, когда уедут?

— А если и так! — ответствовал бывший сокурсник. — Не забывай, не у себя дома живешь, у меня! Как пустил, так могу и выпустить!

Рад ждал этой угрозы. Она должна была прозвучать. И он был готов к ней.

— Прекрасно! — сказал он. — Сам хотел попросить тебя освободить меня от этой обузы. Ищи другого, кто к тебе сторожем согласится. Через неделю, нет, через восемь дней духу моего здесь не будет.

Пауза, что разверзлась в их разговоре, была поистине оглушительной — как только и может оглушать тишина.

— Куда это ты? — спустя вечность проговорил бывший сокурсник. В голосе его еще клокотал вулкан, но ни выбросов лавы, ни пламени — так, лишь серный дымок, затухающее огненное дыхание. — Уладил свою проблему, в Москву возвращаешься?

— Нет, не в Москву, — сказал Рад. — В Таиланд.

— Куда?! — воскликнул бывший сокурсник, словно ослышался. — В Таиланд?

— В Таиланд, — подтвердил Рад.

— Что, насовсем?