Цусима

Эскадра по сигналу адмирала Небогатова развила ход до двенадцати-тринадцати узлов. «Наварин» не отставал от других судов и успешно отбивал минные атаки. На мостиках и верхней палубе стояли матросы, следя за ночным горизонтом. То и дело слышались тревожные голоса, предупреждающие о приближении противника. Изредка броненосец огненными вспышками взрывал сгустившуюся тьму.

Старший сигнальщик Седов был очень утомлен, хотел спать, но опасность заставляла его бодрствовать. Он все время находился около боевой рубки, почти не отрывая глаз от бинокля. Досадно было, что артиллерия могла пользоваться только дымным порохом и что после каждого выстрела неприятельский миноносец становился невидимым. В девятом часу на мостик прибежал какой-то человек и, столкнувшись впотьмах с Седовым, оторопело спросил:

– Где старший офицер?

Сигнальщик по голосу узнал старшего боцмана.

– В боевой рубке. А для чего он тебе?

Боцман, не ответив Седову, бросился в боевую рубку и торопливо выкрикнул:

– Позвольте, ваше высокоблагородие, доложить!

– В чем дело? – спросил капитан 2-го ранга Дуркин.

– Всю кают-компанию залило водой. Вероятно, от большого хода это случилось. Надо полагать – приспособления в пробоинах не выдержали давления воды.

Дуркин, не задумываясь, приказал:

– Задраить непроницаемые двери!

Боцман не уходил.

– Ну, что еще?

– Надо бы, ваше высокоблагородие, подвести пластыри под пробоины.

– Для этого пришлось бы остановиться и отстать от эскадры. Делай лучше то, что тебе приказано.

– Есть, ваше высокоблагородие! – ответил боцман и побежал вниз.

Вслед за ним по распоряжению старшего офицера отправился вахтенный начальник, лейтенант Пухов. Через некоторое время он вернулся на мостик и доложил, что приказание исполнено. Вскоре заметили, что броненосец начинает отставать от эскадры. Старший офицер Дуркин, нагнувшись к переговорной трубе, закричал в машину:

– Полный ход! Дайте самый полный ход!

Он ругал кочегаров, проклинал механиков. Однако, несмотря на его решительный приказ, броненосец не мог поспевать за эскадрой. Передние суда удалялись. На мостик поступило донесение, что погружается корма. Через минуту сообщили из машинного отделения: в носовой кочегарке лопнула паровая магистраль, что заставило выключить из действия три котла. Скорость хода значительно уменьшилась.

Пока «Наварин» шел вместе с эскадрой, неприятельские атаки были малоуспешны. Общими силами легче было от них обороняться. Если он почему-либо не замечал приближения миноносцев, то они не могли укрыться от других судов. Для него, стрелявшего дымным порохом, хуже всего было остаться в одиночестве.

Седов слышал, как старший офицер, разгорячившись, кричал в переговорную трубу срывающимся голосом:

– Немедленно исправить паровою трубу! Употребите для этого все средства! Слышите? Я приказываю... я арестую...

Японцы продолжали преследовать броненосец.

Старший артиллерист, лейтенант Измайлов, командовал:

– Стрелять сегментными снарядами!

Неприятельские миноносцы разделились на два отряда, зашли с обеих сторон «Наварина» и, держась немного впереди, направили на него лучи прожекторов. Этот маневр был предпринят, очевидно, для того, чтобы сбить с толку русских. Цель была достигнута. Офицеры и орудийная прислуга, сосредоточив все свое внимание по сторонам левого и правого бортов, не заметили, как один из миноносцев зашел с кормы. Его увидели лишь тогда, когда он оказался рядом с броненосцем.

– Миноносец под кормой! – вдруг закричали разом несколько человек.

Седов почувствовал, как площадка мостика дернулась из-под его ног, – он полетел кубарем. Ему показалось, что раздвинулось море и заревела сама бездна, потрясая ночь. Одновременно приподнялся броненосец и задрожал, как на рессорах. Какой-то промежуток времени старший сигнальщик лежал неподвижно. И только после того, как вскочил, он снова стал мыслить, различать предметы, слышать крики людей и грохот орудий. На его глазах мичман Верховский, схватив спасательный круг, бросился за борт, увлекая за собою и некоторых матросов.

– Стойте! Что вы делаете? Корабль еще плывет! – громко заорал рулевой Михайлов, стараясь успокоить людей.

– Не авралить! По орудиям! Комендоры, по орудиям! – размахивая руками, громко командовал старший офицер Дуркин.

Постепенно шум стал стихать. Пробили водяную тревогу. Начальству с трудом удалось установить кое-какой порядок и заставить людей занять свои места по судовому расписанию. Начали выяснять повреждения, причиненные миной. Разрушена подводная часть правого борта кормы, но руль и винты действовали исправно. С мостика было отдано распоряжение застопорить машины и подвести пластырь под пробоину.

Командира Фитингофа из операционного пункта перенесли в боевую рубку.

– Напрасно стараетесь, – слабо заговорил он, увидев вокруг себя офицеров. – Часа через два я все равно умру. Себя спасайте, а меня оставьте на корабле.