Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Это мы очень даже понимаем, сами наглядно видим. 

За Веру, Царя и Отечество… до последней капли крови!

Но вернемся к последним годам Империи. Общественность вбивала клин не только между солдатами и офицерами, но и между офицерами и унтерами:

«Писаки разные писали в таком духе, что солдата, мол, учит больше унтер, а офицер ничего не делает. Писаки не понимали, что дело-то наше много труднее. Вся наша служба, работа и жизнь зиждились на формуле: “За Веру, Царя и Отечество… до последней капли крови!”

Разве можно объяснить веру? Разве не известно было, что всякая попытка объяснить веру приводит к безверию и к ересям? Что мы смеем объяснять в вере? Какое право мы имеем говорить о Боге?.. Значит, и не болтай попусту. Молись утром и вечером перед иконой или пой молитвы, стой навытяжку. Перед Богом стоишь! Кланяйся Ему в землю…

Второе — Царь. Можно ли объяснить Царя? Начнешь объяснять, да так запутаешься… Царь для солдата должен быть почти таким же недосягаемым, как Бог. И он будет слушаться не рассуждая…

Зазубрил, что такое знамя, и почитай его как святыню, тоже не рассуждая. Начнешь рассуждать и заменишь святое знамя с изображением креста и лика Спасителя какой-нибудь красной тряпкой. Это мы уже видали.

Отечество! Защищай его до последней капли крови. Бей врагов внешних и внутренних. Тоже и здесь немного нужно рассуждений. Рассуждения непременно приведут к спорам да ссорам, к партиям и… Эрфуртской программе. И это мы уже видели».

Видим это и мы. 

Вопрос о воспитании нации

Одна из главных бед заключалась в том, что у нас до революции практически отсутствовало патриотическое воспитание молодежи, говоря современным языком. Почти как сейчас в демократичной РФ. Правда, тогда народ был в массе верующим, что как-то сглаживало издержки воспитания до поры до времени. Но тем не менее.

Если немецкий и японский учитель был главным проповедником и учителем патриотизма и иных гражданских добродетелей, то русский создавал нигилистов. В лучшем случае.

«Я отлично понимал, — продолжает Василий Николаевич, — что прежде чем обучать сознательно солдата, нужно обучить всю Россию. Нужно, чтобы каждый, до последнего мужика (и гимназиста. — Б.Г.), был наставлен в школе в вере и в любви к Царю и к Отечеству… тогда на этом “фундаменте” можно было бы и выводить узоры по системе наших теоретиков.

А у нас не только обучения всеобщего не было, а никто [ни] из представителей власти, ни из русской интеллигенции не задавался даже вопросом о воспитании нации. Не нашлось тогда человека в России, который эту задачу поставил бы во главу угла. Как важнейшую и главнейшую, как жизненную задачу».

В результате: «Немногочисленные (солдатские) школы попали в руки революционеров… Дисциплина ослабла. А разве может существовать хоть какая-нибудь армия без дисциплины?»

Здесь штабс-капитан Биркин также несколько идеализирует положение, сводя его опять к нерасторопности и недомыслию власти, в том числе и военного руководства, в результате чего произошел перекос в деле образования и воспитания солдат в антигосударственном направлении. На самом деле безобразие это и в этом случае во многом шло сверху.

Выше мы говорили, что циркуляром Главного Штаба № 197 от 27 ноября 1908 года Комитетом по образованию войск рекомендована к широкому обращению в войсках, особенно для нижних чинов (!), «История Русско-Японской войны» в пяти томах под редакцией гг. Бархатова и Функе. По характеру изложения материала — вполне думско-масонская.

Так что говорить про нерасторопность и недомыслие не приходится. 

Самый проигрыш войны переложили на их плечи

И, конечно, всячески принижала и искажала общественность подвиг армии и флота в прошедшей войне:

«Война опять-таки показала и следующее: наибольший процент потерь несли в своем составе офицеры, за ними унтера. Значит, и те и другие служили по чести. Общественное мнение не поняло даже и этого и как бешеное накинулось на них.

Плохие учителя… вынесло оно им приговор после неудачной войны. И стало, походя, поносить и ругать их. Дошли до того, что даже самый проигрыш войны переложили на их плечи».

«Общество не поняло ни подвига, ни трагедии офицерской и солдатской души и осудило нас же за Тюренчен, за Порт-Артур и за Цусиму. Общество напало на свою армию, стало даже радоваться ее неуспехам и безумно кричать: “чем хуже, тем лучше!”