Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Его требовательность и строгость даже были оценены командою, видевшей ту спайку, ту стройность, в которую он привел нестройную орду транспортов, ходивших в строю не хуже линейных кораблей, в какой внушительный вид он привел самую эскадру, сильную духом, верой в своего Адмирала, в его силу, опыт, наконец, в его счастливую звезду.

Даже самый факт перехода в Индийском океане со всеми отличительными огнями был психологически очень верен, хотя и осуждается с тактической стороны: команда именно так и истолковала:

— Идем, не хоронимся, никого не боимся, приходи хоть сейчас.

И это еще более подняло веру в свои силы, в свою даже, возможно, непобедимость. Недаром еще на Мадагаскаре пустили откуда-то слух, что у Японии осталось всего два броненосца, а затем в Камранге, что за нами в 6 часах сзади мимо Сингапура прошел с эскадрою Того, следя издали и не смея напасть.

Наконец, его отношение к чувству самолюбия нижних чинов ясно видно из приказа, в котором он жестоко выговаривает сестрам милосердия с парохода-госпиталя “Орел” за то, что они грызли конфекты, перемигивались с врачами и лежали на поручнях при свозе с “Орла” для предания морю тела покойника, умершего матроса. Велено сестрам носить платья строго по форме и во время службы и молитвы стоять рядами, а не толпой.

Этот приказ произвел очень хорошее впечатление на команду, не взлюбившую госпитальные суда: “Он, брат, до всех доберется, никому спуску не даст”. Всякий знал, что ни одна провинность ему не сойдет и за все будет взыскано, правда строго, но никогда зря, не делая никому исключений.

И эта-то строгость была причиной такой удивительной дружности, спайки, дисциплины в лучшем смысле слова, когда уже не страх, а чувство взаимного одолжения, выручки, дух товарищества заставляют помогать соседу, не дожидаясь сигнала или приказа Адмирала». 

Долг солдата

«Никто не отнимет эту заслугу у адмирала Рожественского, честно исполнившего свой долг солдата до самого конца, поддерживая бодрость, дух в команде, когда ему лично лучше всех на эскадре было известно, как мало шансов на его стороне.

Его знаменитый сигнал 14 мая “Не бросать снарядов!”, вырванный из глубины сердца вопль, послужит вечным укором порту, который не озаботился своевременно заготовить надлежащий запас хотя бы боевых припасов, которых нигде купить нельзя за границей, как можно было еще с трудом, правда, запастись в походе провизией и одеждой для офицеров и команды.

Кто видел эту титаническую работу Адмирала, читал его приказы, телеграммы > сигналы, семафоры — тот никогда не забудет обаяния этой светлой личности, смелой, честной, бескорыстной, без лести преданного сына своего ИМПЕРАТОРА и Родины, идеального администратора и адмирала». 

Ведь были шансы

«Будь эскадра менее громоздка, менее связана тихоходами и обозом транспортов, для которых зачастую и 9 узлов было не по силам, кто знает, каков бы был исход при Цусиме.

Идеальный состав — броненосцы “Ослябя”, “Князь Суворов”, “Император Александр III”, “Бородино” и “Орел”; крейсера “Аврора”, “Олег”, “Жемчуг” и “Изумруд” и транспорты — те лишь суда, которые шли крейсерами: “Терек”, “Урал”, “Кубань”, “Рион”, вооруженные орудиями, и с запасами для эскадры.

“Камчатка” и плавучий госпиталь “Орел” могли бы в походе держать до тринадцати узлов (транспорты с трудом шли 8¹/₂), а в бою необязанные маневрировать с эскадрой не мешали бы развить последней и 16–17 узлов, а известно, сколько дает шансов каждый лишний узел ходу.

Эти же 4 вооруженные транспорта могли бы при надобности благодаря ходу и мореходным качествам нести и службу разведчиков, выдвигаясь в одиночку миль на 50–60 вперед, связанные с ядром беспроводным телеграфом — конечно, условным шифром. Они же, передав запасы на суда эскадры, при удачном прорыве могли бы идти затем оперировать в море, как это они делали по отделении от эскадры». 

Бронебойные и фугасные