Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

Этот корабль (“Суворов”), весь обгоревший и еще горящий, перенесший столько нападений, расстреливавшийся всей (в точном смысле этого слова) эскадрой, имевший только одну случайно уцелевшую пушку в кормовой части, все же открыл из нее огонь, выказывая доблестную решимость сражаться до последнего момента своего бытия…

Наконец, после двух атак наших миноносцев он пошел ко дну».

Окутанный черно-желтым дымом, извергая пламя, “Суворов” в 7 часов 30 минут на мгновение встал вертикально, нос его поднялся высоко в небо — как будто именно туда собрался в свой последний путь броненосец. И через минуту: «На месте броненосца остались только облачка дыма, которые стлались над поверхностью моря»^{237}.

Мы же присоединимся к словам Георгия Александровского: «Читатель, если в твоих жилах есть капля русской крови, помяни в своей молитве души скромных героев с русского флагманского корабля “Князь Суворов”».

«Ослябя». Продолжение рапорта Адмирала

«С 2 часов 25 минут дня, когда потерявший способность управляться “Суворов” рыскнул вправо от курса NO 45°, за ним и вся эскадра, удерживаясь в кильватере, стала последовательно ворочать через ост к зюйду.

При этом броненосец “Ослябя”, пятый в строе, мог подходить к началу дуги поворота около 2 часов 30 минут, и в это время он, как несший адмиральский флаг, должен был подвергнуться сосредоточенному огню всего японского броненосного флота.

По показаниям некоторых офицеров, броненосец “Ослябя” в это именно время понес большие поражения и получил сильный крен на левый борт.

В это же время, то есть перед началом циркуляции, офицеры “Ослябя” могли видеть пред собою только японские суда, и у них могло явиться представление, что броненосец идет головным в колонне.

Начав, в свою очередь, поворот вправо, “Ослябя” под действием сильного неприятельского огня положил, по-видимому, больший угол руля, чем требовалось для того, чтобы идти в струе передних мателотов, и потому, дойдя до курса зюйд, оказался ближе, чем его передние мателоты, к кораблям нашей броненосной эскадры, шедшим еще по курсу NO 45% так, что командир и офицеры броненосного крейсера “Адмирал Нахимов” — восьмого корабля в линии кильватера, а также некоторые офицеры 3-го отряда броненосцев, сохранили впечатление об “Ослябя”, как о выпавшем из строя и шедшем противоположным курсом.

Волна, вливавшаяся на этом пути в пробоины по ватерлинии, и течь поврежденными местами подводной части быстро увеличивали осадку и крен “Ослябя”.

В 2 часа 50 минут броненосца не стало. (В предыдущем рапорте я доносил, что “Ослябя” утонул в 2 часа 40 минут, ныне указываемый момент более близок к действительности.) Он лег на левый бок и ушел под воду. Над местом его гибели держались на койках, на люках, на обломках шлюпок до 400 человек, из которых большая часть была спасена миноносцами “Буйный” и “Бравый”.

Когда “Нахимов” и “Император Николай I”, поворотив последовательно, шли к югу, то офицеры этих кораблей видели с правой стороны позади траверза опрокидывающийся “Ослябя”, который перед моментом гибели шел также на юг.

Спасенные офицеры с броненосца “Ослябя” доносили, что с самого начала боя броненосец их был головным в левой колонне, то есть что эскадра вела бой в двух колоннах и что поэтому на “Ослябя”, как на головном колонны, ближайшем к неприятелю, разразился первый удар и сосредоточено было дальнейшее действие японского флота.

К этому неправильному впечатлению офицеры “Ослябя” были приведены следующими обстоятельствами:

1) За полчаса до открытия огня, когда показалась японская броненосная эскадра, наши броненосцы, как то подробно объяснено в моем первом рапорте, находились действительно в двух колоннах: 1-й отряд — в правой, а 2-й и 3-й отряды — в левой.

Этот строй и запечатлелся в памяти офицеров, которые с появлением главных сил неприятеля сосредоточили уже внимание каждый на порученном ему деле и не отвлекались уже наблюдением за движением 1-го отряда.