Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

“Изумруд” отказался сдаться, рискнул быть уничтоженным. “Орел” сделал попытку затопиться. Однако для этого требовалось все-таки больше моральной силы, чем было у него. Ардан дю Пик говорит где-то, что человек способен перенести только определенное количество страха. В этом все.

Дух воинской части измеряется количеством страха, которое она коллективно способна перенести.

Очевидно, что количество это у сдавшегося отряда было невелико… Поистине — в них не было военного закала, на этих судах было мало людей, но зато много человеческого мяса, которое было не в силах вынести столько ужасов. Это было человеческое стадо, а не войсковая часть.

Ныне, с утончением нравов, такие люди стали ссылаться на великие филантропические идеи, чтобы скрыть свое нравственное убожество[28]. Личный состав 3-й эскадры показал, к чему могут привести известные теории». 

О манильцах

«Не очень трудно прочесть между строк рапорта адмирала Энквиста, что 3 судна, скрывшиеся в Манилу, добровольные беглецы, так как повернули же на север “Владимир Мономах” и “Дмитрий Донской”. Отряд адмирала Энквиста, состоявший как раз из 3 наиболее быстроходных судов эскадры, ушел с поля сражения в 7 часов 30 минут (вечера 14 мая). Кого можно будет убедить в том, что они не могли, сделав обход, дойти до Владивостока? Количество страха, кото рое они были в состоянии перенести, поистине было чересчур не велико»^{18}.

Как видим, моральной судьбе манильцев и небогатовцев после Цусимы не позавидуешь. Рейтинг их, особенно сдавшихся, был в военно-морской среде невелик. Хотя градация была. У небогатовцев пострадали по суду только сам Не-богатов и командиры «Николая I», «Апраксина» и «Сенявина». Но суд офицерской чести, суд кают-компании был более крут. С небогатовцами не желали служить, и почти всем офицерам со сдавшихся кораблей пришлось покинуть флот.

«Орел» вообще был реабилитирован со всеми офицерами и экипажем, как исчерпавший возможность к сопротивлению. Офицеры его были приняты морской средой. Но сами они не могли забыть свою сдачу и спуск флага…

Из манильцев — Энквист ушел в отставку и вскоре умер, так и не простив себе собственного приказа, отданного вечером 14 мая 1905 года. Большинство его офицеров продолжало служить, некоторые достигли в следующей войне адмиральских чинов. Как и некоторые из офицеров «Орла». Сами они, конечно, прекрасно понимали разницу между собой и моряками «первого отряда». Но принять эту разницу смогли не все.

5.4. Необратимые изменения души

Долгое время для меня было загадкой, почему люди, еще вчера высоко ценившие своего Командующего, храбро сражавшиеся в первый день битвы, так резко разошлись в своем мнении о нем в зависимости от попадания своего, во многом случайного и невольного, в тот или иной отряд.

В качестве рабочей гипотезы я готов был предположить, что в психике человека, в критической ситуации выбравшего недолжный путь, происходят необратимые изменения, навсегда отделяющие его от остальных людей. Вызывало это изменение, на мой взгляд, навязчивое желание списать свою вину — реальную или мнимую — на кого угодно — непосредственное руководство и окружение, и далее вплоть до Царя и Родины.

Изучение некоторых моментов Февральской Цусимы 1917 года, на первый взгляд, только подтверждало это предположение. На этом я в 1983 году успокоился и отложил дальнейшие исследования до лучших времен. Тем более напечатать в то время что-либо из найденного было, понятно, нельзя. 

Свежий взгляд

Вновь Цусима привлекла мое внимание сравнительно недавно, в конце 1990-х годов. Поводом послужили публикации последних 15-20 лет относительной свободы печати, посвященные цусимской трагедии русского флота. Начало этим публикациям положило замечательное исследование Вячеслава Чистякова в № 8 журнала «Знамя» за 1988 год — «За четверть часа до конца адмиральской карьеры».