Цвет абрикоса

Она высоко подняла «золотые лотосы» и, приподняв ягодицы, обнажила перед ним лоно. Студент взял свой жезл и потихоньку прошелся по цветастому лугу. Мю пододвинулась к нему ближе. Она блаженствовала. Глаза сияли, брови – вразлет. Ее голос звучал музыкой страсти. Студент задержал в себе дыхание, и уд начал возрастать. Он то вынимал его, то погружал в нее, а Мю подносила ему себя и дарила плоть. Она покрылась потом, который капельками стекал с лица. И снаружи и изнутри она была точно в глубокой росе. Он же походил на пьющего воду дракона или на дракона, купающегося в утренней росе. Ее лоно раскрылось, давая ему полную свободу действий. И сколько раз он опускался в нее и сколько раз она подносила ему себя, сказать невозможно. В конце концов, исчерпав чувства и силы, они оставили свои забавы. Обнявшись, проспали до света.

Лишь когда побелело на востоке, Мю поднялась. С трудом подобрала волосы в узел, густо навела брови тушью и напудрилась. Хотя угроза болезни миновала, певичка была еще слаба. Студент поднялся, умылся и собрался уходить. Но Мю не захотела с ним расставаться. Она кокетничала, говорила ему ласковые слова, была с ним мила и тепла беспредельно. Студент посадил ее на колени и стал убеждать, что им пора прощаться. Но Мю опять воспламенилась. Она стащила с себя юбку, расстегнула кофту и пронзила себя его плотью. Вихляя бедрами и сжимая ягодицы, она принялась раскачиваться. Потом прильнула к нему, замерев душой и телом, не понимая толком, откуда нисходит на нее эта благодать весенней неги. Студенту понравилась ее порывистость, и он принялся забавляться с ней любовными утехами. Лишь когда было далеко за полдень, «отвел войска» – оставил занятие. Любовники оделись. Мю была в великом ублаготворении.

– Господин Фын! Как хорошо, что вы поняли мои чувства и ответили на них. Вы словно великий ветреник Поднебесной – поэт Ду My,[41] посетили свою возлюбленную. Мечтаю об одном – возьмите меня с собой, когда поедете домой. То будет для меня великим благодеянием!

Студент был тронут:

– Хотел бы последовать твоему желанию, ибо предан тебе всем сердцем. Однако опасаюсь, что не встречу согласия в семье. Подожди до послезавтра, тогда увидимся и поговорим. Здесь каждый должен подумать, как это дело исполнить с толком.

Мю ликовала, ибо крепко повязала ее эта любовь. Ее намерение быть со студентом было неколебимо, точно скала. Только тут, после ухода этого повесы и ветреника, она осознала, что вполне исцелилась от болезни. Однако никому ни словом, ни настроением она не выдала своего восторга.

Едва студент появился в воротах усадьбы, к нему навстречу бросилась Чжэньнян. Велела Гуйпин принести чаю. Обратив к нему приветливое лицо, с улыбкой сказала:

– Похоже, провели ночь с Хаохао. Или делили ложе с Мю десятой? А может, Паньпань сподобилась вашей любви? Каждая из них имеет на вас виды, а вы не умеете отказать им.

Опасаясь ревности жены, студент решил все твердо отрицать. В конце концов сказал:

– Эти певички – девицы высоких чувств и редких достоинств. И не за деньги, а только за любовь готовы служить мне. В их среде подобных немного. Скажу одно – в певички идут те, кои не могут пропитать себя и семью, «когда очаг остыл и холодна зола». Среди всех сословий именно проститутки менее всего зарятся на деньги. А уж как чувственны! Как милы в любви! Прямо-таки утопают в потоке переживаемых мгновений. Мяонян была первая из первых среди обитательниц квартала Пинкан. А разве не отдала она мне свое сердце? Разве не вверила все свое состояние? Думаю, что в Поднебесной не найдется другой подобной яшмы.

– Как точно господин выразил свою мысль! – заметила Чжэньнян и, не сказав более ни слова, вышла из комнаты.

Студент остался в спальне один. Огляделся. И тут заметил на ящичке у зеркала небольшой лист бумаги, исписанный изнутри. Он развернул его. Это были стихи Чжэньнян. Студент был достаточно догадлив, чтобы понять смысл фразы: «Так разве деревце о трех ветвях должно в чужих садах благоухать?» Он был премного доволен, ибо понял, что его мудрая жена не позволит выдать сестер в другие семьи.

«Ах! Насладимся вместе радостями любви! – подумал он про себя. – Как сестрички хороши! Я не в силах с ними расстаться. Разделить с ними ложе – мое давнее упование». И, сказав себе так, он преисполнился самых радужных надежд. Тут как раз в комнату вернулась Чжэньнян.

– Вижу, моя супруга не забыла о своем давнем намерении жить с сестрами под одной крышей. Я остаюсь дома. Никуда не иду!

– Сударь! Вы так любвеобильны! И все из-за того, что никогда не допускаете, чтобы «истечь благодатным дождем». Вам легко купить улыбки певичек, кои падки до мужских ласк. Поистине это о вас сказано: «Морочит голову цветам, а ложе делит с ивами». Могу ли я воспрепятствовать вашему бездумному поведению? Плывите в потоке страстей! – так сказала ему Чжэньнян с великой досадой.

Студент подошел к ней и обнял. Дотронулся губами до благоуханной щеки. Потом его губы нашли ее губы, схожие с вишнями, и в тот же миг он возжелал ее душой и телом.