Цвет абрикоса

– Хотели бы, чтобы старший брат прошел в спальню, ибо намерены поднести ему некую казенную бумагу, – поспешно попросили они его.

– Вижу в ваших словах проявление привязанности ко мне, – так ответил он, пообещав прийти на женскую половину дома. «Как они единодушны в намерениях и, похоже, избыли печали. А как милы – точно жемчужины с излучины реки или крапчатые яшмы с берегов Сяо и Сян. И могу ли я отдать их в чужие руки?» – подумал он.

Тем временем сестры поспешили в узорную залу. Здесь каждая взяла лист бумаги, напитала кисть тушью, готовясь составить брачный договор.

– Я пишу первую фразу, – сказала Чжэньнян, – а вы подписываете, каждая по строке.

Чжэньнян, Юйнян и Жолань так выразили свою волю:

В день седьмой седьмой луны
пусть прольются над кроватью
благодатные дожди.
Там, где мост Голубой
через реку дугой,
в этот радостный день
всех нас жди.

Яонян же завершила его прозою: «Ничего не желаю иного, кроме как супругой стать красавца такого».

Сестры спрятали договор в шкатулку и велели Гуйпин отнести ее студенту в библиотеку. Получив шкатулку, студент раскрыл ее и обнаружил лист, прилежно и недавно исписанный. Покрутил его так и сяк, потом прочел. И только тут до него дошло, о чем он. Был пятый день седьмой луны. До седьмого дня оставался всего лишь день. Он еще раз перечел послание и понял, что седьмого дня его ждет нежное свидание с Чжэньнян. Послание доставило ему ни с чем не сравнимую радость, и каждая его фраза музыкой отзывалась в ушах. И тогда он решил ответить им в той же манере:

Клятва верности,
данная пред горами и водами,
вызывает доверие.
Лишь когда я ступлю на стезю,
что к небесной террасе ведет,
в злую судьбу потеряю неверие.
Клянусь стать опорой вам всем
до окончания лет. В ином разе
пусть смертью меня покарают боги —
вот мой ответ.

Он велел Гуйпин положить письмо в шкатулку и отнести сестрам. Те, ознакомившись с посланием студента, были премного ублаготворены. Осуществление задуманного отложили до седьмого дня седьмой луны.

И едва только на небе обозначился месяц – предвестник встречи Пастуха и Ткачихи на Млечном броде, девушки совершили моление божествам, прося дать им намеком знание судьбы. Для этого они вынесли во двор тыквы и разнообразные фрукты, расставив их в определенной последовательности. В доме царило радостное оживление. Чжэньнян надела свое лучшее платье. В богатом наряде ее красота стала еще пленительней и роскошней. Короче, она блистала прелестью Сиши, самой знаменитой красавицы древности! Да и остальные сестры были очаровательны:

Будто тучи – эти косы,
и инеем белым
лежат на висках завитки.
Будто на ивы легли тяжелые росы,
так изогнуты брови
и так изящно тонки.
Или, может, месяц юный
задержался на крыльце?
И оставил контур лунный
на бровях и на лице?

Скажу одно: человек, чувствительный к нежной красоте, не пожелал бы слов, описывая красавиц, и сказал бы так:

Лица девушек таили нежную прелесть
едва расцветших бутонов персика,
и гибкие талии, окутанные тонкими шелками,
напоминали ивы, склоненные над водою.
Сколь очаровательны были их крохотные ножки,
обтянутые шелком тонких носок
с вышивкой в виде вишен и слив
и, увы, спеленутые шуршащей
парчовой юбки тугою волною.

Студент дрогнул – сердцу не сдержать порыв! Увы! Обряд благочиния и пристойности обязывал его ждать. Но едва на землю опустилась ночная мгла, студент облачился в наряд жениха и стал просто бесподобен.

Жених и невеста сели друг против друга. В неровном свете узорных свадебных свечей они казались небесными женихом и невестой! Да что тут говорить – это и вправду была красивейшая пара во всей Поднебесной! Оба чаяли одного – поскорее оказаться за пологом среди одеял и простыней. Жених и невеста пригубили брачную чашу.

– Откушайте из чаши, которую подношу вам, – сказала Чжэньнян.

Он выпил ее до дна. Хмель возбудил его, чувства взыграли.