Цвет бедра испуганной нимфы

Люди в кафетерии со стеклянными стенами были как на ладони. Правда, посетителей было немного – не более десяти человек. Пожарский с Жанной оккупировали угловой столик, стараясь находиться подальше от остальных. Елагин подошел к стойке, сделал заказ и пошел искать свободное место. И только когда сел, будто совсем случайно увидел Марушкину. Правда, Марушкина отвернулась, не желая то ли узнавать его, то ли общаться.

– О-о! – удивился Петр. – Какая встреча!

Жанна обернулась и кивнула.

– Добрый вечер.

И снова отвернулась к стеклянной стене, за которой было видно огромное табло с расписанием отправлений круизных судов.

– А я хотел вам сообщить…

– Молодой человек, – остановил Елагина спутник Марушкиной, – вы видите, что дама не одна, а потому не могли бы вы закрыть свой рот и отчалить.

Петр посмотрел на него и «удивился» еще больше.

– Кого я вижу! Семен Ильич! Вот уж не чаял. А ведь сколько лет вас здесь видно не было!

– Мы разве знакомы? – удивился Пожарский.

– Петя, или как вас там, – не выдержала Жанна, – вам же русским языком было сказано, что я занята сегодня.

– Я помню, вы даже пригласили меня завтра на церемонию кремации. Но только не состоится она. Труп будут идентифицировать. Ну ладно: не буду вам мешать.

Подошел официант с подносом и поставил перед Петром чашку кофе и блюдце с пирожным. Елагин склонился над столом и понюхал и кофе, и пирожное.

– «Прага» – мое любимое, и кофе тоже хороший.

Он выпрямился и признался:

– Я иногда бываю здесь, тут варят хороший кофе, прекрасная выпечка и пирожные, но дело даже не в этом. Просто, когда сидишь здесь, то ощущаешь себя рыбкой в аквариуме. Стеклянные стены, а дальше море, простор, за которым дальние страны и острова.

– Погодите, – остановил его Пожарский, – вы что-то сказали по поводу церемонии, а я как раз собирался ее посетить.

– Не будет никакой кремации, – повернулся к нему Елагин, – дело в том, что сегодня к Жанне Ивановне пришли представители Следственного комитета, у которых возникли некоторые сомнения. Специалисты изъяли определенные вещи Леонида Борисовича, потом провели экспертизу и выяснили, что покойный – вовсе не Марушкин, а неустановленная личность. То есть пока неустановленная.

– Петр, – еле слышно прошептала Жанна, – я прошу вас, не надо об этом. Это жестоко – так об этом разговаривать. Так издевательски спокойно обсуждать мою жизнь…

– Да-да, – согласился с Марушкиной Семен Ильич, – давайте обсудим это в другом месте, – он покрутил головой. – Давайте у стойки. Берите ваш кофе, а я пойду закажу коньячку. Вы какой предпочитаете?

– Коньяк бывает только французский, – сказал Елагин. – Все остальное это бренди.

Пожарский направился к стойке, а Петр посмотрел на вдову.

– На самом деле я думал, что это известие вас обрадует. Есть надежда, что ваш муж жив.

Жанна подняла лицо и посмотрела на Елагина глазами полными слез.

– Тогда где же он?

– Вероятно, прячется. Считает, что ему угрожает опасность, и хочет переждать, пока все не прояснится.

– Но мне он почему не звонит?

– И правильно делает. В наше время все телефоны прослушиваются, и местонахождение владельца можно определить даже по номеру телефонного аппарата. Если хотите, я могу с вами побеседовать на эту тему и помочь в поиске. Контора, в которой я служу, как раз подобными делами и занимается, и очень успешно, надо сказать. Если согласны, то я отвезу вас домой и по дороге мы поговорим.

– Я согласна, – вздохнула Жанна и тут же вспомнила. – Хотя нет: меня мой знакомый обещал подвезти.

– Ну нет так нет, – вздохнул Петр и пошел к стойке, оставив на столе и кофе, и пирожное.

Семен Ильич уже сидел на высоком барном стульчике, и когда увидел подошедшего молодого человека, показал ему на такой же свободный стульчик рядом. На барной стойке уже ждали два коньячных бокальчика, наполненных на четверть.

– Что-то я вас не помню, – произнес Пожарский, – мы разве знакомы?

– Мы просто не представлены друг другу, – согласился Елагин, – но у нас много общих знакомых.

– Да и ладно, – махнул рукой Пожарский, – все равно я скоро уеду из этой страны. Дело в том, что Леня был моим другом… Я уж решил, что потерял его, но теперь есть надежда. Ведь так?

– Похоже на то. По крайней мере, тело, которое собирались кремировать, не принадлежит Марушкину.

– А кому?

Петр пожал плечами и кивнул на коньяк.

– Теперь даже не знаю, за что мы с вами сейчас выпьем. За упокой души или за здоровье?

– Давайте за то, чтобы у Жанночки все было хорошо, – предложил Семен Ильич и взял бокальчик.

– Прекрасный тост, – согласился Петр.

Пожарский выпил, посмотрел, как то же сделал Елагин, оглянулся на угловой столик, за которым сидела Жанна, прикрывая ладонями лицо. Она не плакала – просто закрылась от всего, что ее окружало, от мира чужого и злобного, переполненного посторонними и ненужными ей людьми.

Семен Ильич отвернулся, вздохнул и произнес негромко:

– Я, может, не разбираюсь в тонкостях душевных организаций, но, глядя на эту женщину, чувствую многое. У меня такое ощущение, что я знаю ее, знаю очень давно и понимаю.

– Может, вы влюблены?

Пожарский усмехнулся.