Цвет боли. Красный

Вангеру снились руки с кроваво-красным лаком на ногтях и женский смех… Впрочем, потом выяснилось, что смех был настоящим, это в Бастутрёске в вагон села развеселая компания, которая еще долго не могла угомониться, взрывы смеха следовали один за другим, потому полноценно отдохнуть не удалось, и душ утром он не принял, попросту проспав.

* * *

На следующий день, возвращаясь с пробежки, я замираю внизу по знаку Свена, потому что наверху ссорятся братья.

— Еще слово, и я спущу тебя с лестницы! Пошел вон и не появляйся в этом доме!

— Тогда и ты не получишь того, о чем просишь! — фальцет Мартина переходит почти в визг.

— Повторяю: я не намерен оплачивать твои безумные траты. Это последняя сумма. Или ты завтра подпишешь бумаги, или лишишься и квартиры тоже.

Свен делает мне знак, чтобы ушла из холла в гостиную. Вовремя, потому что сверху опрометью несется Мартин.

— Я оспорю завещание!

Ларс наверху хохочет:

— И останешься вообще без ничего.

— Иди к черту! — визг уже из прихожей.

Я еще немного жду в гостиной и тихонько выбираюсь в холл. Как и следовало ожидать, Ларс стоит наверху лестницы.

— Слышала?

Я пожимаю плечами:

— Это не мое дело.

— Верно подмечено. Я просто хочу, чтобы он отказался от опекунства над Жаклин, передав его мне. Этот гаденыш потратил ее деньги и добрался до недвижимости. К тому же без его согласия я не могу положить Жаклин в клинику, а ей давно пора повторить курс.

— Ларс, не оправдывайся.

— Я не оправдываюсь, просто хочу, чтобы тебя не пугали вопли Жаклин по ночам.

— Я не боюсь. Это сестра Мартина?

— Да, старшая. Ее изнасиловали совсем девочкой. С тех пор проблемы…

Сегодня помимо саг мы много обсуждаем отношения между мужчинами и женщинами у викингов. Приходим к выводу, что им было нелегко, ведь если мужчина по полгода отсутствует и неизвестно, вернется ли вообще, женщине приходится брать все заботы о доме и семье на себя.

— Знаешь, я иногда думал, как чувствует себя мужчина, который дома гость? Вот его не было полгода в семье, без него устоялись многие привычки, взаимоотношения, когда он появляется, не становится ли почти лишним? Несколько дней даже рады, а потом? Если домом управляет разумная женщина, у нее и в отсутствии мужа вся мужская работа переделана слугами, рабами… И тут возвращается из похода хозяин… Что-то не по нему, что-то он вообще не знает, как должно быть… А люди они резкие, несдержанные.

— Наверное, это проблема не только викингов, но и всех мужчин, которые мало бывают дома. Разве сейчас моряки не сталкиваются с той же проблемой? У меня родители разошлись из-за этого.

— Разошлись?

— Да, когда папа стал ездить по миру не с концертами, а с фотоаппаратом, то есть жить без удобств, много времени проводить в условиях дикой природы, мама с ним ездить перестала, занялась своим бизнесом. Отец возвращался, несколько дней маялся от безделья и неумения приспособиться к организованной мамой жизни, и торопился еще куда-нибудь. Не потому, что не любил дом или не хотел нас видеть, а потому что был не у дел.

Мы решаем, что это проблема вечная, и возвращаемся к викингам…

Вечером Ларс вдруг усаживается напротив меня у камина и откладывает в сторону книгу. Я понимаю, что разговор предстоит не о викингах, а о нас с ним.

— Линн, давай объясню, что происходит, чтобы ты знала, чего рядом со мной бояться, а чего нет. Я уже многое говорил, но придется повторить.

Господи, о чем он? Одно присутствие этого человека лишает меня способности соображать ровно на половину, а сопротивляться и того больше.

— Ты строптива, не желаешь падать мне в руки, точно спелое яблоко, все твое существо протестует против моего поведения, приказов и необходимости подчиняться. Я мог бы просто сломать тебя, но хочу завоевать. Причем понимаю, что добивайся я этого обычными методами, то есть, просто приглашением в ресторан после встречи в баре или чем-то подобным, получил бы твое благосклонное внимание и даже благодарность, а мне нужно большее. Я хочу твою душу в свое полное распоряжение.

Я смотрю на Ларса в ужасе. Он тихонько качает головой: