Цвет греха: Алый

Хватка Кая на моих руках становится настолько сильной, буквально ещё чуть-чуть, и все мои кости начнут хрустеть, он мне конечности переломает, с такой силой давит и держит. Мрачность, пропитывающая суровые черты лица, становится ещё заметнее, ярче, ожесточённее, опасно острым как лезвие, стоит мужчине тоже увидеть и заметить эти мои проступившие слёзы. Он выдыхает резко и рвано, порывисто, да с такой видимой лютой ненавистью, словно его неимоверно бесит само понятие существования женских слёз, а может быть – меня в частности. Ощущение чужого дыхания, задевшее мою скулу, никуда не девается. Остаётся со мной, оседает глубоко внутри моих лёгких свинцовой пылью, тоже мешая дышать. Да и как вдохнуть? Какой в этом смысл? Никакого. Не до него вовсе. Когда весь мир больше не существует. И уже не важно, что именно настолько крепко нас связывает, откуда приходит, по какой причине и какой тому будет итог. Мы ещё ближе. Не только глаза в глаза. Лоб в лоб. Всё также болезненно. Мучительно. Но необходимо. Так близко, что ближе не бывает, не будет, не может быть никогда в принципе. Это не физическое притяжение, не влечение, не необходимость что-то почувствовать, утолить в себе или получить от другого, унять свои низменные стремления, когда тело само действует и руководит, отдельно от разума, на рефлексах, вложенных в нас природой, как часть выживания. Не похоть. Не инстинкты. Не только кожа к коже и соприкосновение. Душой. Сердцем. Чем-то большим. Тем, что не поддаётся простым или сложно завуалированным. По-настоящему. Единое целое.

А затем…

Невероятное.

Непостижимое.

Откровение…

То, что действительно ломает и рушит. Его. Меня. Обоих. В один миг. Создаёт заново. Превращает всё в иную вселенную. Нас.

Слёзы…

Не мои.

В глазах Кая…

Прежде, чем он меня отпускает.

На моём одном-единственном выходе.

Я…

– О-х…

Всё же теряю рамку для фотографии. Не просто вываливается. Она отлетает далеко-далеко вперёд, теряется в неизвестном мне направлении, когда моя рука бессознательно взлетает вверх в инстинктивно защитной попытке удержать равновесие, ведь едва я свободна, один из моих каблуков всё же соскальзывает с опасно хрупкого края, сам туфель тоже скользит – ещё дальше, не цепляется за разворошённую шпильками почву. Только беспомощный короткий выдох из меня и успевает вырваться, прежде чем порыв встречного ветра ударяет в лицо, путает мои распущенные волосы, окончательно дезориентирует, уши закладывает, сердце бухает вниз, пропуская удар.

А меня утягивает назад, с этой высоты, к острым камням и безжалостно быстрому течению…

Не падаю.

Ведь у меня есть Кай.

Мужская рука надёжно перехватывает за запястье. Ловит, возможно, в последний момент. Сжимает крепко и верно, предельно правильно и точно, притягивает обратно, возвращает меня в пределы безопасности, помогает выпрямить спину, избавиться от выворачивающего до глубины души прескверного ощущения отсутствия опоры под ногами и за спиной. На этот раз никакой боли. Мужчина притягивает к себе вплотную. Прижимает до того бережно и аккуратно, обнимая и другой рукой – за плечо, шумно дыша мне в макушку, словно и сам до умопомрачения испугался того, что я могла бы рухнуть с этого высокого склона вниз.

Ни слова я так и не могу из себя выдавить.

Да и не нужны мне сейчас никакие слова…

Того, что есть – предостаточно. Пусть только сердце успокоится, перестанет колотиться так дико и бешено, а собственное дыхание не будет вытягивать душу на каждом последующем сложнейшем выдохе, когда кажется, что ничего всё равно до сих пор не заканчивается, или может я в самом деле упала, умерла, а теперь в коме или вообще попала в другой мир.

Но то я.

Кай…

– Что бы ни произошло. Что бы ни случилось. С тобой. Со мной. С нами обоими. Всё то, что я сказал тебе – не изменится, моя хорошая девочка. Хоть что делай. Сам избавиться не могу. И тебе не избавиться, – произносит он тихо и вкрадчиво, вопреки всем своим словам, похожим больше на откровенную угрозу, чем на обозначенное обещание, ласково проводит по моим растрёпанным волосам, всё ещё утыкается носом мне в макушку, вдыхает глубоко-глубоко, и я, наконец, чувствую в его голосе то самое зыбкое, столь драгоценное умиротворение, что проникает мне в самый центр солнечного сплетения, даря долгожданное облегчение и свободу, а через короткую паузу и вовсе улыбаюсь, не в силах сдерживать всё, что во мне сейчас, благодаря нему вновь зарождается: – В своей жизни мы все падаем. Я – падал бессчётное количество раз. И всегда поднимался. Поднимусь ещё не раз, если придётся. А если ты упадёшь, я всегда поймаю. Никогда не отпущу. Запомни. Ты – моя, ангел мой. Никому тебя не отдам. Даже если весь мир вокруг не согласен и будет против, пусть хоть что происходит. Моя. Только моя.

Эпилог

Эва

Две недели спустя

Лёгкая ненавязчивая мелодия разливается среди атмосферы французского прованса, а я вдыхаю полной грудью, насколько это возможно, учитывая тесноту подобранного мне платья.

Всё-таки до чего же здесь шикарно!