Цвет из иных миров

Почки на деревьях Нейхема набухли раньше времени, и по ночам их ветки зловеще шелестели на ветру. Теддиус, средний сын Нейхема, парень лет пятнадцати, утверждал, что они раскачиваются и в безветренную погоду, но от его слов поспешили отмахнуться. Тревога словно витала в воздухе. Гарднеры приобрели привычку прислушиваться к чему-то, что сами не могли определить, к какому-то неуловимому источнику мучивших их предчувствий. В это время их сознание отключалось и они погружались в странный полусон. К сожалению, с каждой неделей это случалось все чаще, и в округе стали откровенно поговаривать о том, что Гарднеры рехнулись. Когда расцвела камнеломка, она не составила исключения, и цветы у нее были пусть иного оттенка, чем у кочанов, но очень похожего и, главное, никому не известного. Нейхем отвез несколько цветов в Аркхем и показал редактору «Газетт», но этот солидный господин лишь посмеялся над сельским простаком и опубликовал шутливую статью о невежестве и суевериях. Что говорить, Нейхем совершил ошибку, рассказав флегматичному горожанину о бабочках-траурницах, полюбивших камнеломки.

В апреле на окрестных фермеров что-то нашло, и они перестали ездить по дороге, что шла рядом с фермой Нейхема, отчего она вскоре пришла в негодность. Дело было в растительности: плодовые деревья расцвели ярко и пышно, сверкая фантастическими красками, а во дворе сквозь каменистую почву пробились редкостные травы, известные, верно, только ботаникам, которые могли бы установить связь между ними и местной флорой. Вокруг не было ни дерева, ни куста нормального цвета, кроме зеленой травы и листьев на деревьях, а все остальное стало больного, лихорадочного оттенка, неизвестного на земле. «Голландские брыжжи» источали угрозу, а в разросшихся кровянках угадывалось что-то вызывающее и порочное. Эмми и Гарднеры решили, что цветом большинство деревьев похоже на глобулу из метеорита. Нейхем раскопал и засеял десятиакровое пастбище и поле за холмом, но не стал трогать землю вокруг дома. Взрыхлять и окучивать ее не имело смысла, и он надеялся лишь, что дикая летняя поросль высосет из нее весь яд. Теперь он был готов почти ко всему и не мог избавиться от ощущения, будто кто-то прячется неподалеку и ждет, чтобы его услышали. Конечно, на него подействовала изоляция, но еще больше отверженность повлияла на его жену. Сыновья держались спокойнее, все-таки они каждый день ходили в школу, но и они не остались равнодушны к злобным слухам. Больше других страдал Теддиус, да он и был самым впечатлительным.

В мае на ферме появились насекомые, и от непрестанного жужжания и гудения Гарднеров одолела бессонница. Нашествие мошкары превратилось в ночной кошмар. Мухи и комары тоже заметно изменились и летали не так, как прежде. Гарднеры боязливо озирались по сторонам и за чем-то следили, но за чем именно – и сами не могли сказать. Они признали, что Теддиус был прав, говоря о деревьях. Миссис Гарднер тоже увидела из окна качающиеся ветки, когда ей не спалось и она глядела, как набухшие кленовые ветви шевелились в лунном свете, хотя ночь выдалась безветренной. Должно быть, в них бродили соки. Теперь все стало странным. Однако следующее открытие принадлежало не Гарднерам, ибо их внимание притупилось и они проглядели очередную странность, бросившуюся в глаза заезжему робкому коммивояжеру из Болтона, который не имел ни малейшего понятия о местных легендах. В Аркхеме он рассказал об увиденном, и когда «Газетт» напечатала короткую заметку, фермеры и сам Нейхем обратили внимание на ночную темь. Коммивояжер добрался до долины поздней беззвездной ночью, но за несколько миль от фермы мгла начала рассеиваться, и это его удивило. Дом и сад неярко, но отчетливо светились. Казалось, что свет исходил от деревьев, травы, листьев и цветов, а в какую-то минуту что-то сверкнуло во дворе рядом с амбаром.

До поры до времени болезнь как будто щадила траву, и коровы мирно паслись около дома, но к концу мая у них испортилось молоко. Нейхем перегнал стадо на взгорье, и все пришло в норму. Но вскоре после этого травы и листья постигла общая участь – их зелень выцвела, они посерели и сделались чахлыми и ломкими. Из посторонних на ферме бывал только Эмми, да и то все реже и реже. Когда в школе закончились занятия, Гарднеры оказались отрезанными от мира. Иногда они поручали Эмми купить им что-нибудь в городе. Их душевный надлом и общая слабость стали очевидны, и никто не удивился, узнав, что миссис Гарднер сошла с ума.