Бой-Бумба́. Жизнь бурлит на улицах Паринтиса, как в огромном, начищенном до блеска медном котле — бьют барабаны, без остановки звучат ритмы сельвы, повсюду маски, перья и бусины. И сам город, как нахальный озорной мальчишка, клокочет, гудит, ликует, с упоением разглядывает красно-синее небо, подставив разрисованное лицо жаркому бразильскому солнцу. Флаги, куклы, шаманские ритуалы, огонь и вода. Праздник борьбы и страсти. Душа Амазонии.
Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Самиздат, сетевая литература18+Цвет моего сердца
(Мифы, сказки, легенды Бразилии — М.: Художественная литература, 1987)
Бой-Бумба́. Жизнь бурлит на улицах Паринтиса, как в огромном, начищенном до блеска медном котле — бьют барабаны, без остановки звучат ритмы сельвы, повсюду маски, перья и бусины. И сам город, как нахальный озорной мальчишка, клокочет, гудит, ликует, с упоением разглядывает красно-синее небо, подставив разрисованное лицо жаркому бразильскому солнцу. Флаги, куклы, шаманские ритуалы, огонь и вода. Праздник борьбы и страсти. Душа Амазонии.
Вперёд, красный бык Гарантидо! Не сдавайся, синий бык Капричозо! Цветные реки текут по улицам, смеются, танцуют, любят. Дети леса празднуют жизнь!
Бой-Бумба́. Крупнейший фестиваль индейской культуры. И крупнейший шанс поживиться на туристах.
***
Жайру шёл в пёстрой оживлённой толпе, растекавшейся с бумбадрома по многочисленным ресторанам и барам, отмечая для себя компании из женщин постарше. На то, кто победит в этом году — красные или синие, парню было решительно наплевать. Гораздо важнее, сколько он сможет собрать за три фестивальных ночи. Вчерашняя прошла удачно — Жайру в очередной раз бросил довольный взгляд на новенькие кроссовки. Сегодня неплохо бы повторить успех, а уж завтра, под занавес, поймать особо крупную рыбу. Сквозь плотную ткань он нащупал в правом кармане джинсов пакетик с порошком, на мгновение замедлил шаг, незаметно для самого себя упрямо тряхнул головой и решительно двинулся дальше. Boa noite cinderella — иногда за любовь приходится брать плату. Всяко лучше, чем, как мать, всю жизнь продавать маис на рынке.
— Цвет моих барабанов, голоса, песни — красный,
Цвет солнца, любви, огня страсти…
Это цвет моего сердца, милый, цвет моего сердца… — пела темноволосая девушка в полумаске на открытой террасе небольшого бара без вывески.
— Цвет моего сердца… — машинально повторил Жайру и пригляделся к террасе, на которой танцевали люди в карнавальных костюмах: очевидно, только что с фестиваля. Красный флаг, понятно, болеют за Гарантидо, молодые, весёлые, беззаботные. Жайру завернул за угол и остановился: песня не отпускала, навязчиво трепетала в голове, словно звала по имени. В детстве мать иногда пела такие особые песни с капелькой индейской магии. От них на душе становилось легко, спокойно и так тихо, что он мгновенно забывал обо всех мальчишеских печалях, и лишь, как зачарованный, слушал, боясь пропустить хоть слово.
Но сейчас магия была другая, с запахом мускуса и чёрной ванили, взрослая, дикая, хищная, от которой по телу шла сладкая дрожь, а на языке оставался остро-пряный привкус. Цвет моего сердца… Жайру остановился, запустил руки в волосы, виновато посмотрел на кроссовки, вздохнул: 'Ладно, на полчасика, в конце концов, ночь длинная, успею', развернулся и направился назад ко входу в бар.
***
Жайру уже почти было вошёл в увитый стеблями мелкоцветной лианы дверной проём, как проход перегородила та самая девушка с террасы.
— Стой, милый, закрытая вечеринка, — её голос звучал глубоко и гортанно, выдавая индейские корни, — только для бессмертных.
— О, тогда я по адресу! Приглядись получше, разве смертные бывают одновременно такими красивыми и наглыми? — Жайру пустил в ход одну из своих коронных улыбок и демонстративно подмигнул собеседнице.
— Наглый, значит, — усмехнулась та, — люблю наглых. Хорошо, впущу, если назовёшь моё имя.
Жайру на мгновенье задумался, окинув незнакомку пристальным взглядом — длинные чёрные волосы, красная полумаска, загадочный голос — простой костюм, догадаться несложно: может, он и не ходил в школу, но уж легенды-то Амазонии знал назубок. Повинуясь внезапному порыву, перешёл на ненгату, язык матери:
— Разве можно с чем-то спутать песню Иары, королевы вод?
Приподняв одну бровь, девушка рассмеялась:
— И не боишься? Знаешь на что способно моё пение? — на ненгату её голос волнующе завибрировал, и парня резко бросило в жар.
— Готов рискнуть, — пытаясь скрыть смущение, он приобнял девушку за талию и вошёл внутрь.
***